из песенника к альбому:"Специи – мои любимые предметы. Порой, оставаясь одна, выставляла все специи в ряд и высыпала на стол, давая им возможность аплодировать мне, придавая доверительность блюдам прежде, чем те были готовы"

So I want to kill this waitress She’s worked here a year longer than I If I did it fast you know that’s an act of kindness But I believe in peace I believe in peace, bitch I believe in peace I want to kill this waitress I can’t believe this violence in mind And is her power all in a club sandwich But I believe in peace I believe in peace, bitch I believe in peace I want to kill this killing wish There’re too many stars and not enough sky Boys all think she’s living kindness Ask a fellow waitress

The Waitress – 7 – Официантка

Так вот, я хочу убить ту официантку.

Она работала здесь на год дольше меня.

Если сделаю это быстро, знай,

Всего лишь мой акт добродетели для тебя.

Но я верю в мир. Верю в мир, СУКА. Я верю в мир.

Хочу убить ту официантку.

Не могу поверить в подобную ярость в своих мыслях.

Неужели вся её власть в "фирменном" сэндвиче?

Но я верю в мир. Я верю в мир, СУКА. Я верю в мир

Хочу уничтожить это изматывающее желание.

Здесь столько звёзд, но недостаточно неба.

Все парни думают, она добродетель во плоти.

Спроси свою коллегу, официантка.

("Уверена, в определённый момент жизни вам захочется убить официантку. Или официанта. Обратите внимание на такие моменты. Это случилось в Таосе, где мы записывались. Порой в жизни так бывает. Что-то происходит, и пишется песня. Какой-то тяжёлый опыт или противостояние, которого ты не хотела, но в результате получаешь подарок.
   Во сне песни так хороши, во сне они закончены. Возникают видения, и я в сознании, но всё неуловимо, и в желудке возникают какие-то ощущения, но в реальности они ещё не познаны. Как с "Официанткой". Возникло чувство, словно что-то грядёт, но я ещё это не прожила. Пришлось всюду ходить с этим ощущением – переживания приходили ко мне в течение восьми месяцев, но не знала, что из этого получится. Однажды звукоинженер Пол Маккенна [Paul Makkenna] сказал: "Знаешь, Тори, в альбоме чего-то не хватает". Я сказала: "О, хорошо". И через 48 часов предъявила ему этот чудовищный аргумент от официантки. Нет, я нет. Но она – дьявол, Сатана. Очень гадкая. Она стала воплощением нескольких женщин, с которыми у меня возникали неприятные ситуации. Так "Официантка" была написана, и Пол сказал: "Альбом закончен".

   Стараюсь избегать конфронтаций, я верю в права человека, права детей и даже в права крыс. Но если я львица, которая спокойно сидит на солнце, и рядом мои детёныши, а перед нами нахальный турист фотографирует и беспокоит их, тогда всё, что потом находят - его камера. Воспринимаю жизнь туннелем. Вот передо мной туннель, и я могу войти в него с карманным фонариком и в пути подружиться с несколькими крысами. У них хорошие запасы сыра. Иногда мои песни повествуют о мщении или о желании причинить боль людям, да, порой я хочу сделать им больно. Я очень ранима, и когда борюсь со своей ранимостью, выгляжу агрессивно. Честно говоря, я щенок, готовый обмусолить вам руку. Но если в лицо меня пинает человек, которому я доверяю, то становлюсь доберманом. И готова сказать: "Хорошо, между нами есть какие-то взаимоотношения, но, похоже, они тебе не нужны, всё нормально", тем не менее, мне не легко причинить боль человеку. И в жизни я так не поступаю.

   Песня посвящается всем официанткам. Официантка – следующий шаг к "Хлопьям". Я расположила их в ином порядке. По-другому тема не работает. В песне я не сдерживаю своё насилие, в этой истории официантки ненавидят друг друга, и в этой ситуации мы равны, мы обе официантки в этой песне. Не буду вдаваться в детали почему. Почему – не проблема. Проблема в том, что, считая себя миротворцем, я позволила насилию возыметь полный контроль над каждой системой моих убеждений. Моя реакция слегка вышла за пределы. Кидаю эту суку об стену, не имея проблем оторвать ей башку и аннигилировать клетка за клеткой. Порой меня саму шокирует, какой бываю жестокой. Вы знаете, какими женщины могут быть манипуляторами. Это очень пугает, особенно после того, как говоришь об анти-насилии. Я обезумела. Она сделала такое – однажды я расскажу об этом. Но ведь я считала, что разобралась со своими тараканами. И вот моя "подруга" теперь полностью контролирует каждую клеточку моего существа. А я с аппетитом говорю о миротворчестве и правильных вещах, и внезапно понимаю, что разбить её морду об кафель тоже кажется мне аппетитным. Но проблема находилась у меня в голове, она просто вытащила её из меня. Повезло, что всё произошло в резиновой комнате, так сказать, и я не причинила вреда ни себе, ни кому бы то ещё ни было. И я говорю себе: "О-о-о-о, милая, разве ты не была в её команде?" Как я могу самодовольно указывать пальцем на людей, когда сама могла поступать так же? Разница лишь в том, что я так не поступила, в отличие от неё. И если бы пересекла черту и убила её, это лишило бы меня выбора, я была бы кармически связана с ней надолго. Даже если такие, как она, полная мразь и слизь под ногтями. Возможно эта "очаровашка" когда-нибудь услышит мою песню, но сомневаюсь, что поймёт. Мне повезло, что не дала воли чувствам, потому что порой люди совершают поступки, о которых потом жалеют всю жизнь. Не так трудно произвести атомный взрыв. Поэтому, говоря: "я верю в мир, сука", этим всё сказано. Не могу поверить, что любитель держаться за руки и есть печенье с шоколадным молоком, захочет вырвать вены из горла той официантки. Знаете, у миролюбивых христиан есть проблемы, и они должны быть, потому что весь институт основывается на контроле. "Официантка" именно об этом, об агонии признания, что нет угрызений совести отстегнуть башку той девушке. Очень пугает отсутствие угрызений от желания убить кого-то, особенно когда считаешь себя миротворцем... Так что песня не только о желании убить её, но и о чувстве желания убить её, и что это собой несёт. Мне стоило бы чувствовать себя ужасно, но нет.

   Мне нравится серый цвет. Я действительно чувствую, что живу в оттенках серого. Я пытаюсь взвесить разные точки зрения. Какое-то время, чтобы выжить от переживаний изнасилования, считала, женщины не способны на такой вид злобы. Помещала их на пьедестал - они не могли поступать неправильно. Но, помещая кого-то на пьедестал, не достаточно уважаешь его, чтобы сказать правду. Никто не должен находиться на пьедестале. Никто. А у меня было идиллическое восприятие Сестринства, которое заключается не в отчуждении мужчин, а в уважении других женщин и принятии друг друга в связи с тем, через что мы прошли. В мыслях мне хотелось создать безопасную группу товарищей, место, где всё хорошо. Думала, женщины не такие жестокие, как мужчины. Но, оказывается, такие же, только женская злоба чуть иная. И хуже, чем когда предаёт мужчина. Мужчины не злые, они могут быть невежественными и нечувствительными, иногда теряют контроль, поскольку это в их генах уже тысячи лет. Женщины же затронут места, которые мужчина не найдёт. Большей частью женщины набрасываются друг на друга исключительно эмоциями. Они могут быть очень злобными, и в основном делают это тайно. А чтобы обидеть, нам не обязательно говорить. Может, вам знакомо, когда получаешь работу, а подруга не поздравляет и не поддерживает вас, а начинает: "Будь осторожна, будь осторожна", словно я не способна справиться. В итоге понятие сестринства, к которому мне всегда хотелось обратиться и изучить, пока я росла, - так и не осуществилось. Моим подругам никогда не удавалось воплотить эту идею, и чем старше я становился, тем холоднее была вода, которая лилась мне на голову. Мы не столь готовы поддержать, как говорим. Давайте по-честному. Мы очень конкурентные. И считаем, в гареме есть место только для одной. В отличие от Клеопатры, мы мыслим в рамках гарема. В гареме одни всегда пытаются отравить других, чтобы стать единственной любовницей Халифа, а у Клеопатры будет 15 парней, и всё окей. И для меня шок, когда в сестринстве все набрасываются друг на друга. Эй, конечно, теперь знаю, что сестринство не существует. Знаю, сколько женщин пикетирует здания клиник, делающих аборты, эти женщины призывают к анти-выбору, и их больше, чем мужчин. Поразмышляем: "Погодите-ка минутку. Это не женщины. Это какие-то рептилии, надевшие на себя титьки… Так не честно". Хотела бы я стать женщиной-кошкой из "Бэтмена", как она шипит, и её когти. И сказать тем сволочам: "Вы не женщины, вы не имеете права так себя называть. Снимите свои титьки – СЕЙЧАС ЖЕ! Все вы. Положите их на пол. Вы проиграли - следующий игрок". Такие девушки злоупотребляют правом быть женщинами, когда не могут понять, что переживает другая женщина. Потому что уже нет сострадания, которое женщина может испытать к женщине. Типа "ты даже и подумать не могла". Можно уйти в другую крайность. Если носишь кружевное бра и всё равно хочешь быть феминисткой, тогда ты не "сильная независимая женщина". Это мне кажется интересным, потому что между теми и другими можно поставить знак "равно". А когда сильные независимые женщины должны говорить так-то, выглядеть так-то и отрицать самих себя так-то, это уже не хорошо. Поэтому я стараюсь втягивать в свою жизнь женщин, которые могут взять на себя ответственность в отношениях. И я сама стараюсь нести ответственность за свою реакцию. На какой-то старой радиостанции меня даже любезно попросили уйти: "Мисс Эймос, просим вас выйти". (смеётся) Что? Да ради бога!

   Недоброжелательность всегда расстраивает меня. У нас с Полли Харви [P.J. Harvey - ПиДжей Харви, певица] был разговор на эту тему. Почему люди, которым не нравится то, что вы делаете, покупают билеты, чтобы увидеть вас? И, в конце концов, мы поняли, они покупают билет, чтобы пойти и быть недоброжелательными, чтобы почувствовать контроль над вашей работой. Они чувствуют, что чего-то достигли, когда могут бросить вас. Сознание разъединено. Или понимаешь, кто ты, или нет. Существуют 2 лагеря: один - я буду нести ответственность за свои поступки, другой - не буду. Ты или в одном лагере, или в другом. Всё. Никакого разделения на полы, роды. Нужно сказать, мы не жертвы: слезай с креста, нам нужны дрова. Меня расстраивает, когда женщина не отстаивает права другой женщины. У меня были разборки с множеством женщин-журналисток. Мы очень зависим от того, кто берёт у нас интервью, сможет ли он встать на наше место. Думаю, многие музыкантов расскажут, что очень истощены, они всё время говорят о себе. Если бы я брала интервью, зная, что они до этого были в магазине, я спросила бы: "Где ты был? Что взял?" Я могу часами допрашивать, ходил ли ты в "GAP" [магазин одежды]. Меня это захватывает. Самой мне нравятся сложные вопросы. Смысл тренирует мой разум, а если смысла нет, я учую это за пять секунд. Некоторые просто не хотят копать и стать маленьким археологом. Если вы хороший журналист, то именно этим и будете заниматься, будете смотреть на всё с других точек зрения. Но есть репортёры, которые думают: раз ты играешь музыку, у них есть лицензия быть мерзкими. Мне кажется, многие из них хотели бы писать романы, сочинять собственные работы. Но, поскольку им это не удалось, они пытаются: "О, может нам просто всё себе отрезать? Не жалуйся, если ты музыкант". И если у музыканта есть возможность показывать свои творения миру, становится очень не просто. Расскажу короткую, но забавную историю. Недавно была в Азии и беседовала с женщиной-журналисткой, обычно женщины-журналистки самые худшие журналисты, так что вам, будущие журналистки, нужно осознавать, какими, мать вашу, стервозными вы можете быть, потому что следует понимать суть, когда говоришь о феминизме и женских правах, но в то же время вы остаётесь самыми тяжёлыми женщинами. Они не напечатают об исцелении после изнасилования. Они скажут, что это не имеет значения. Я сражалась с женщинами от Ирландии и Америки до Азии, чтобы говорить о значимых сложностях. Но для других журналисток это болезненно, а может, всё дело в редакторах, но некоторые из этих журналисток имели власть не пустить что-то в статью. Знаете, не только парни имеют отношение к прекращению роста. Пришла эта женщина в Азии и оказалась очень-очень грубой. Сначала я сказала: "очевидно, вы знаете, чего хотите от этого интервью, давайте поговорим". Мы говорили о насилии, сексуальной репрессии христианских женщин и, самое важное, о попытке исцелиться. После такого интенсивного разговора, одного из самых интенсивных, который у меня был, очень эмоционального разговора, она сказала: "что вы имели в виду, говоря, что пытаетесь не быть ходячей реакцией? Так как я как раз считаю вас ходячей реакцией". И я подумала: "Сраная пизда, сейчас ты задала один из самых серьёзных вопросов. Если не реагируешь, ты мертва. Как можно не реагировать на такие вещи?" Это было самое манипуляционное, что мне когда-либо говорилось. Ты приходишь, спрашиваешь меня о таких вещах и потом переводишь их на меня, говоря, что у меня есть чувство насилия так, словно стыдишь меня. Я очень расстроилась, потому что она не поняла и сидела с видом "я убью тебя в завтрашнем выпуске", что и сделала. Ясно видно, как легко не посмотреть на саму себя. Очень легко не видеть, как доводишь людей. В пассивно-агрессивной манере, моей любимой. Они сидят и никогда не скажут, что ты делаешь хорошую работу. Им тяжело это сказать. Что вот этот кусок был очень хорош и бла-бла-бла. Они всегда заставляют усомниться в себе. Это называется злоупотреблением своим положением. Порой я тоже так делаю. Поэтому и обнаружила, как часто такие женщины блокируют проблему [стать самоцельными], они, а не мужчины, а это уже предательство. Некоторые сильные блокировки идут от самих женщин, которые не отстаивают других женщин, что заставляет мою кровь кипеть. "Ты не женщина, ты рептилия с украденной пиздой. У тебя нет права быть женщиной". Потом: "Тори, какое право ты имеешь судить её?" Потом всё суммируется: "Но я верю в мир, сука". Это действительно так. Это зависит от твоих убеждений. В одной статье меня даже обвинили, что я не достаточная феминистка, потому что отстаиваю индивидуальные права. Но если ты взрослый человек, то понимаешь, что всё дело в человеческих правах, а не только в женских. Это глупо. Это фашизм. Нашей женской группе нужно подумать: "Постойте, а как мы, женщины, обращаемся друг с другом?" Прежде чем стать сильными и эффективными, нам нужно увидеть, как мы бьём друг друга ножом в спину в женском туалете.

   Меня расстраивает, какими женщины могут быть соперницами. В истории чтобы получить желанное мы зависим от мужчин, поэтому сегодня, когда парень смотрит на какую-нибудь цыпу в жгучем платье, та девушка, что в данный момент с ним, посмотрит и скажет: "Она взяла это платье в Харви Николс [Harvey Nichols – магазин одежды], третьесортное жалкое дерьмо, сука". Признаюсь, на моих ангажементах нет ни одной группы, в составе которой была бы женщина. В бизнесе я не пересекаюсь с другими женщинами, больше с мужчинами. В музыкальном бизнесе знакома только с Полли Харви [(P.J.) Polly Jean Harvey] и Бьорк [Björk]. Знаю сотни мужских групп. И не только потому, что когда-то они хотели зажечь со мной. Просто в роке у женщин нет подобной поддержки друг к другу. С женщинами может возникнуть соперничество, что очень расстраивает. Полли Харви и я говорили об этом. Боже! Почему мы не можем поддерживать друг друга? Очень тяжело жить без двух львиц, подводящих итоги антилопам. Думаю, существует месседж, выпущенный индустрией, и я не покупаюсь на него, потому что если твоя работа великолепна, для неё найдётся место. Но если сейчас взглянуть, где наша культура, месседж индустрии во всём. Женщинам нет возможности иметь, чего они хотят. Всегда была мысль, что мы в гареме сражаемся за вторую половинку. Делай всё возможное, чтобы привлечь его внимание. Крась не только ногти, но и лицо, живот, сделай всё, что поможет выстоять, у тебя только пять минут впечатлить его. Я говорю о тысячах лет – чью дочь выберут? Мужчины тоже соревнуются друг с другом, но иначе. Мы же соревнуемся на эмоциональном уровне: "Посмотри на мои побрякушки! Полюби меня больше неё!" Стараюсь прорваться через этот паттерн. В начале карьеры я предполагала, что в определённый момент попаду в соперничество. Знаете, когда выходишь на определённый уровень, не имеет значения, сколько у тебя золотых альбомов. На концертах есть возможность достучаться до множества людей. Но каковы наши намерения и что мы можем сделать, как отдельно взятая группа? Так думают не все. Разочаровывает, когда видишь, как себя ведут артистки, особенно дивы. Я просто сижу, а ко мне с плачем подходят англичанки. Знаете таких девушек, что приносят чай. Но не стоит срать на них, потому что, знаете, у них есть маленькие кольца, куда, как в Старой Англии, обычно кладут маленькие штучки [во многих перстнях прятали яд]. Как можно призывать в песнях к миру и срать на девушек, приносящих чай. И не только дивы такие, можно встретить таких же парней. Меня это приводит в уныние. Сейчас столько парней трясётся в своих ботинках. Девушки бесятся, потому что парни не знают, как быть нежными и независимыми… в их лагере смятение. Кстати, им не обязательно контролировать нас, они сами не могут контролировать себя. Многие мужчины виновны в подавлении женщин, но важнее, чтобы женщины перестали обманывать друг друга. Когда люди подавляют свои чувства - начинается агрессия. В некотором случае те эмоции усиленно пробивают себе выход, что заканчивается всеми видами неприятностей. Это одна из тем моих песен.

   Теперь "Официантка" настоящая подруга. Я её больше не прячу в шкафу. С ней обрела контекст. И пытаюсь вползти в своё подсознание, которое ничем не отличается от вашего. В дионисийском культе я хочу быть официанткой - я общаюсь только с нелегальными феями. Люди часто спрашивали меня о них, потому что я верю в потустороннее. Сегодня я стараюсь иначе отнестись к насилию. Для меня это важная тема. Последние несколько лет чувствовала себя жестокой. И до сих пор изображаю голубя мира в "Официантке". Это показатель. Все понимают основные эмоции: трусость, желание убить ту пизду и не испытывать по этому поводу угрызений. Особенно после "Я и пистолет", который был исцеляющим, все эти переживания. Но оказаться на другой стороне – это не аналогия с "Я и пистолет". Это ощущение ярости, потому что прежде была на стороне жертвы. Для меня было шоком возыметь дело с этой гранью себя. Последнее, чего хотят жертвы – видеть себя агрессорами. Жертва всегда становится агрессором, это две половинки одного целого. Сначала, конечно же, осознаёшь это, потом, если не контролируешь себя, можешь закончить свои дни в тюрьме с метлой у задницы в течение 30 лет. Это не забавно. Лучше отправиться в Италию и отведать феттучини [сорт спагетти]. Это наркотик, и уверена, есть люди, способные ухватить его на миллиметр больше. То есть, что нам может помешать – очевидно, что-то удерживает нас от такого шага. Во всех нас есть чуток вампира и чуток соловья")