"В ноябре 2004 года мой брат Майкл попал в автокатастрофу. Шёл дождь, он жил в местечке, где много сосновых иголок. Он ударился головой, не был пристегнут ремнём. После несчастного случая с ним я закончила альбом одой ему. Эту песню я написала в самолёте, возвращаясь с похорон"

I thought it was Easter time The way the light rose that morning Lately you've been on my mind You showed me the ropes to climb Over mountains And to pull myself out of a landslide I thought it was harvest time You always loved the smell of the wood burning She with her honey hair Dalhousie Castle - she would meet you there In the winter butter yellow The flames you stirred Yes, you could stir I raise a glass, make a toast A toast in your honor I hear you laugh and beg me not to dance On your right standing by is Mr. Bojangles With a toast he's telling me it's time I raise a glass, make a toast A toast in your honor I hear you laugh and beg me not to dance On your right standing is Mr. Bojangles With a toast he's telling me it's time To let you go I thought I'd see you again You said "you might do Maybe in a carving In a cathedral Somewhere in Barcelona"

Toast – 19 – Тост

(Эликсиры и травы)

Мне казалось, это было на Пасху —
Исходя из того, как заря
Загоралась в то утро.
Последнее время ты не выходишь у меня из головы.
Ты показал мне верёвки,
По которым можно вскарабкаться на горы,
Выбираясь из зоны обвала.

Мне казалось, это было время урожая:
Тебе всегда нравился запах горящего дерева.
Она с медовыми волосы,
Замок Дэлхаузи - она встретит тебя там
Зимой, сливочно-жёлтой.
Пламя, которое ты разворошил.
Да, ты умел это делать.

Я поднимаю бокал
И говорю тост,
Тост в твою честь.
Я слышу, как ты смеешься
И умоляешь меня не танцевать.
Рядом с тобой стоит мистер Божангл.
Своим тостом он намекает мне, что пора
Поднять бокал, сказать тост,
Тост в твою честь
Я слышу, ты смеешься и умоляешь меня не танцевать
Справа от тебя стоит мистер Божангл
Своим тостом он намекает мне, что пора
Отпустить тебя.

Я подумала, может, однажды увижу тебя вновь.
Ты ответил: "Возможно.
Может, в высеченной фигуре собора
Где-нибудь в Барселоне".

{Далхаузи - средневековый замок в Эдинбурге, ныне отель
Божангл - герой песни, основанной на реальных событиях. Бродяга, попавший в тюрьму, рассказывает другим заключенным, что скорбит о своей умершей собаке уже 12 лет. Затем, чтобы разрядить тяжелую атмосферу и притупить свою боль, он танцует чечётку}

("Как-то вечером перед свадьбой я пошла в "Le Caprice" с некоторыми близкими друзьями, в том числе с двумя, которых больше нет. Мой брат погиб, а Кевин Окуэн, визажист, умер пару лет назад. Теперь, всякий раз, входя в "Le Caprice", это, конечно, ради еды, но ещё и потому, что, посмотрев через комнату, я вижу этих двух замечательных мужчин, смеющихся тем вечером, но не подозревающих, что скоро должно произойти. Это заставило меня ценить свою семейную жизнь. Жизнь быстротечна. Ею нужно наслаждаться. Ничто не может отнять любовь Майкла и то, что он мне дал. Он был моим величайшим учителем музыки. Он познакомил меня с поп-музыкой, когда параллельно мне в голову вдалбливалась духовная. Отец хотел, чтобы я сочиняла христианскую музыку - и в каком-то смысле, думаю, я это делаю, по-своему. Но Майкл хотел, чтобы я сочиняла в гностическом христианском ключе, который является лишь небольшим кусочком целого пирога и исключает множество других мифологий и культур. Он приносил домой "Битлз" и всех, кого смог достать: Хендрикса, "Дорз", Джони Митчелл, Джеймса Тэйлора, Джэнис . Половина музыки возникала и исчезала до прихода папы - особенно "Зеппелин" и "Дорз", он оказал огромное влияние, только посмотрите, что я умею своей левой рукой. В 11 лет я пошла на концерт "Led Zeppelin", одетая как Роберт Плант. Но штаны были слишком анатомически правильными. Я не понимала всех правил с носками и брюками, а люди бросали на меня странные взгляды, когда видели выпуклость у меня в штанах. Майкл говорил: "Ты должна выучить их музыку до того, как папа вернётся домой!" Он что-то понимал. Он говорил: "Ты можешь стать великой". Он никогда не "достигал успеха", но без него я бы здесь не сидела. Такова была роль брата в моей жизни. Я бы не занялась популярной музыкой, если не он, хорошо, что он был. Он всегда оказывал большую поддержку, всегда поощрял меня быть смелой и не бояться не соответствовать тенденциям. Он бы сказал: "Тенденции приходят и уходят, но ты не поэтому решила стать музыкантом. И не надо завидовать, если другим удаётся привлечь массы, а тебе нет, - делай своё дело". Он был одним из тех, кто не будет поощрять тебя делать съедобный продукт для масс. Некоторые люди создают музыку для фаст-фуда, и у них это хорошо получается. Но я не буду этого делать.
   После смерти брата Майкла я поняла, что смертность - реальная вещь. До его смерти я не думала о смертности таким образом. Это пробудило меня в некотором смысле, чтобы я увидела, насколько хрупка жизнь и как важно давать людям, которых любишь, знать о своих чувствах. С определёнными людьми в моей жизни, которые перешли на другую сторону, остаются некие отношения. Это не только воспоминания. Бывает, я с ними разговариваю (смеётся), и мне кажется, что я получаю от них ответ. Это не голоса в голове, а скорее другой язык, который слышится по-другому. В прошлую Пасху у себя дома я вспоминала Майкла. Обычно я работаю над новым альбомом, чтобы, подготовиться к шоу. Я тренировалась в парилке у нас в "Марсиане". И внезапно, просматривая все альбомы, я просто вытащила "Пчеловода" и по какой-то причине включила "Тост". Было Пасхальное воскресенье, и я проигрывала трек снова, и снова. Я не могла остановиться, пока не смирилась. Мне потребовался целый час, пока я, наконец, не признала, что он пришёл навестить меня, и отпустить его. Но я действительно ненадолго почувствовала его присутствие. Иногда я просто оглядываюсь и вижу его, словно, он здесь. У меня отличная связь с Майклом. Теперь он каждый день гуляет со мной. Звучит безумно, но он всё ещё рядом благодаря музыке. Забавно, как песни умеют перенести в прежние места. Он всё ещё в списке гостей на каждом моём концерте, я чувствую его присутствие. Благодаря музыке я чувствую, что могу общаться с ним через завесу. Я танцую на кончиках нот, которые переносят меня через измерения туда, где он находится. Конечно, я не знаю, где он, но знаю, что музыка знает. Я бы умерла в 82 года, пилотируя маленький самолёт, который гудит над Белым домом в знак протеста против действующего президента, запретившего всю живую музыку. Я только что закончила свой последний концерт в моём последнем мировом турне, у меня кончается бензин, и я врезаюсь в сады Западного крыла. Хороший способ уйти, не так ли? В моей голове будет уместна песня "Самоубийство безболезненно" [Suicide is Painless - тема телесериала 70-х годов "M *A* S * H"]. Я буду стремительно падать в самолёте, но Алан Альда [Alan Alda - актер M*A*S*H] не будет рядом, чтобы спасти меня. Я бы хотела, чтобы на моём надгробии была эпитафия: "Всегда подавала хорошее вино, даже своим врагам", пусть меня запомнят такой. В списке приглашённых на похороны будет много рок-знаменитостей, но только самые дебоширы. Любой из обществе Анонимных Алкоголиков не прошёл бы квалификацию, потому что захотел бы спасти мою душу, а мне не нужно спасать её, спасибо. Только самые развратные, пожалуйста. Ни правых христиан, ни республиканцев, ни реформаторов. Мои похороны будут частью Рок-н-рольного Зала Смерти, телевизионного шоу в прямом эфире, которое я назвала бы "В пепел вдребезги". В студии рядом с судьями будет аудитория, люди, криогенно замороженные после собственной смерти и возвращённые к жизни: Саймон Коуэлл, Оззи Осборн [Simon Cowell, Ozzy Osbourne], которые мёртвыми будет выглядеть здоровее, чем при жизни, и Пит Доэрти [Pete Doherty]. Уверена, его арестовали бы за хранение наркотика класса А в открытом гробу. Какая кончина! Первый человек, которому я позвоню в загробной жизни будет мой дедушка-чероки. Я бы сказала: “Где трубка, Папуля?” Он любил курить трубку мира, как и дедушка. Я не верю ни в вознесение, ни в ад. Я бы просто ушла. Но кого бы я отправил в ад в условном его представлении? Некоторых женщин, с которыми я выросла в церкви, этих так называемые христианских дам, лицемерных и осуждающих девочку-подростка, которая хотела исследовать собственную сексуальность. В моих глазах эти женщины заслуживают вечного проклятия, независимо от того, существует оно или нет".
   Эдисон Эймос: "Я хотел бы разъяснить заблуждения, которые Тори вызвала у фундаменталистов, исповедующих традицию адских мук. Мы проповедуем благодать, милосердие и любовь. Тори воспитывалась веротерпимой".
   Мэри Эллен Эймос: "Было много сражений. Когда наступали тяжёлые времена, я ей всегда говорила: "не переставай говорить со мной! Мне не важно, что ты скажешь, главное продолжай говорить!" Мы держали каналы открытыми, и это всё меняло".
   Тори: "Бабушка со стороны отца была Аллен, её семья родом откуда-то с юга Шотландии, все они переехали в Вирджинию и вступили в брак с Картерами. Она имела образование, в 1920-е годы было почти неслыханно, чтобы женщина поступила в университет, и она была очень христианизирована. Я называю ее Пуританкой, Вызывающей Стыд. Я выросла в городе, за пределами Вашингтона, а она жила в шести часах езды к югу, в горах. Вы видели фильм "Избавление" ["Deliverance" – в фильме мужчины-христивне изнасиловали одного из главных героев-путешественников]? Я знакома с такими парнями! Я знакома с этой свиньёй! Но самый лучший фильм, который я смотрела за последнюю неделю по телевизору был "Шенандоа" [Shenandoah] с Джимми Стюартом [Jimmy Stewart]. Он блестящий актёр, нет никого похожего на него. А лучшая книга, которую я когда-либо читала - это "Говорит Чёрный Лось" [Black Elk Speaks], главным образом потому, что, переворачивая страницы, чувствую его голос и видение, хотя сейчас он потерян для нас. Быть хранителем знаний - в некотором роде здорово. Не то, чтобы знать, где находится фонтан Венеры, который, как мне кажется, в любом случае переоценивают, я знаю, где находится информация о нём, и это круто")