"Алая думает, что всё поняла, и едет в аэропорт Бостона. Тут нить оставляет её и следует за другой женщиной, которая летит на другом самолёте. Алая садится на маленький самолёт и прилетает в Нью-Йорк, но вдруг становится свидетелем авиакатастрофы в воздухе - она видит, как самолёт, на котором находится другая женщина, падает над Нью-Йорком. Здесь Алая становится каплей крови. И нить, привязанная к тому самолёту, возвращается к ней на землю, после чего начинается хаос и паника"

From here no Lines are drawn From here no lands are owned 13,000 and Holding Swallowed in the purring of her Engines Tracking the Beacon here "Is there a Signal there on the other side" What do you mean the side of what things? And you said and you did and you said You would find me here And you said and you would find me even in Death And you said you'd find me But I can't see New York As I'm circling down through white cloud Falling out and I know his lips are warm But I can't seem to find my way out Of this Hunting ground From here crystal meth in metres of millions In the end all we have soul blueprint. Did we get lost in it Do we conduct a search for this "From the other side" What do they mean side of what things... And you said and you did and you said You would find me here And you said and you would find me even in Death And you said you'd find me But I can't see New York As I'm circling down through white cloud Falling out and I know his lips are warm But I can't seem to find my way out Of your Hunting ground You again, it's you again I can't see New York from the other side I Hum from the other side

– –
я не вижу Нью-Йорк

Отсюда не проведёшь границ,
Отсюда нельзя владеть землями.
13 000 км и ожидание посадки,
Поглощённые урчанием его моторов.
Высматривая сигнальные огни,
Может, сигнал здесь, с другой стороны?
Что ты имеешь в виду, сторону чего?
Ты говорил, что смог бы найти меня здесь.
Ты говорил, что смог бы найти меня даже в Смерти.
Ты говорил, что нашёл бы меня.
Но я не вижу Нью-Йорк, кружа сквозь белое облако,
Выпадая из окна.
И я знаю, что у него тёплые губы,
Но мне кажется, я не смогу найти выход
Из этого Охотничьего приволья.

Отсюда метамфетамин в миллионы метров.
В конце концов, у каждого из нас есть чертёж души.
Может, мы заблудились в нём?
Может, мы его ищем не с той стороны?
Что они имеют ввиду, сторону чего?
Ты говорил, что смог бы найти меня здесь.
Ты говорил, что смог бы найти меня даже в Смерти.
Ты говорил, что нашёл бы меня.
Но я не вижу Нью-Йорк, кружа сквозь белое облако,
Выпадая в туман.
И я знаю, что у него тёплые губы,
Но мне кажется, я не смогу найти выход
Из твоего Охотничьего приволья.

Снова ты, это снова ты.
Я не вижу Нью-Йорк с другой стороны.
Я напеваю с другой стороны.

{Выпадая из окна – во время теракта, многие люди, застрявшие на верхних этажах Башень-близнецов, отрезанные от лестниц и лифтов, выпрыгивали из окон, чтобы умереть во время падения от разрыва сердца или от удара об асфальт
Охотничьи приволья (Happy Hunting Ground)– в мифологи индейцев, в том числе племени чероки, счастливая загробная жизнь
Метамфетамин в миллионы метров – белый кристаллический наркотик и дорожка, которую можно бесконечно занюхивать
Чертёж души – так многие духовные практики и шаманы называют духовную карту данных человека. В этом чертеже обозначены цели и желания человека, какой он на самом деле, что ему предстоит понять}

МАРШРУТ: Массачусетс: Бостон – перелёт в Нью-Йорк: Нью-Йорк

("Я выступала в ту ночь, когда горела "Центральная сцена" [Center Stage – театр на родине Тори, который в 1974 подожгли два забулдыги, перепутав его с баром, из которого их выгнали], тогда возник момент "Воспламеняющей взглядом" [Firestarter] с Дрю Бэрримор. [Drew Barrymore – актриса, снявшаяся в этом фильме маленьким ребёнком]. А 11 сентября я была в Нью-Йорке. Думаю, мне повезло, что в прошлом я танцевала с дьяволом: славные вечера и время от времени прекрасная чашка чая. Песню об авиакатастрофе я придумала ещё до 11 сентября - в мае 2001, но тогда я не могла понять, что она значит. Войдя в комнату, проскользнув сквозь струны рояля, требуя ключей, на которых в свою очередь играла я, никто не собирался проецировать на это песенное создание реальные события; иначе, возможно, я наложила бы своё восприятие бедствия рейса TWA800 1996 года [самолёт компании Trans World Airlines (международные авиалинии) взорвался в воздухе, погубив жизнь некоторых знаменитых американцев]. До дня катастрофы я не понимала, что начала писать её. Также не знала, что означают другие ссылки, которые я придумала. Я не понимала некоторых картинок, которые возникали. Но потом, идя по Пятой авеню, вдыхая запах гари, история обрела трёхмерность. Заниматься творчеством - унизительный опыт. Я не могу владеть песнями, потому что они живые существа. Мне нужно отпустить их в мир, и не моё дело, какие они завязывают отношения. Как артист, я должна с этим смириться. Алая - это нить, которая в течение многих лет проходит сквозь меня, но порой она оставляет меня, особенно когда героиня отправляется в аэропорт Бостона. Алая прилетает на том маленьком самолёте, который всегда прилетает в Нью-Йорк - я летала на нём сто раз. Она видит взрыв в небе. А когда нить возвращается ко мне, становится очень больно от того, что я узнала из опыта другой женщины. По какой-то причине Алая слышит её последние мысли перед смертью. Эта мёртвая женщина оживает в ней. Её физического тела больше нет, но теперь её голос звучит в голове Алой. Так работает нить.
  Нью-Йорк горит постоянно. Это горение никогда не выходит из головы. От этого запаха нельзя избавиться. Он проникает в душу. Теперь я чувствую его всегда. Это не "Крепкий орешек" [Die Hard - боевик], который смотришь по ТВ. Нужно напоминать себе, что это не фильм, видя массовый исход людей, бегущих из Нью-Йорка. Мой тур-менеджер тогда сказал: "У нас отходит автобус, хочешь поехать?" Но я сказал: "Нет, я отсюда не уеду". Нью-Йорк истекал кровью, видеть это своими глазами было очень конкретно. Имея свои впечатления, не купишься на выдумки СМИ. Видишь, что происходит. Собственные ощущения меняют внутреннее восприятие, поскольку получаешь информацию из первых рук. Возможно став свидетелем этого, я всё-таки решила не отменять турне. Находиться там и чувствовать запах гари – вот реальность. Cожжение близнецов запечатлелось в нас на сенсорном уровне. Как композитор, я заметила, что наблюдаю беспрецедентное распутье, на котором оказалось большинство американцев. Если убрать в сторону наших политиков или людей, которые считаются нашими вождями, не имея этого титула, тогда мы перейдём к сути. В Бостоне между коренными жителями и европейцами есть священный брак. Я не говорю о мужчине и женщине как о людях, я говорю о сущностях. Бостон является центром обучения. Обычно я здесь могу подключиться к открытости новому, что приветствую. Я нахожу Бостон невероятно романтичным, ум мужчины - самая романтичная черта для меня.
  Исполняя песню сейчас, я не могу уловить чувства того дня. Не могу понять, какие чувства испытывал мир в тот день к Нью-Йорку. Сейчас, когда мы самая ненавистная нация в мире. И ведь на нас напали всего год назад. Год назад мы были жертвами, а теперь нас считают агрессорами. Как можно было так исказить нашу духовная мать? Нам обязательно нужно дать себе осознать возможность горевать, а потом позволить себе посмотреть и увидеть то, что увидим. Это может напугать, но я думаю – это часть знания, которое необходимо, чтобы иметь представление о происходящем вокруг. Американцы стали чуткими к своей стране, семена этого были посажены после нью-йоркского террора. Может, почувствовав запах её гари в тот день, зная, что в этой трагедии погибло много человеческих жизней, многие стали понимать, что у Америки есть душа, что она живая. Это пришло из коллективной памяти, когда индейцы заботились об Америке. Часто объединение приходит во время горя. Думаю, 11 сентября открылось окно коллективной памяти, которая выстраивается и падает, как костяшки домино, поперёк сознания. Думаю, мы так устроены и, благодаря вихревым воронкам на картах нашего тела, чувствуем, когда происходит вторжение в сердце. Много лет назад коренные народы подверглись вторжению. Это был не уважительный визит. Индейцы знали, что будут последствия, с чем мы сталкиваемся сегодня. Насильная сегрегация коренного населения привела к нашему нынешнему политическому климату. Это часть нашей генетической структуры, мы считаем, что нормально пойти и взять. Будь то земли коренных американцев или Ближний Восток. Именно это чувство резонировало во многих людях. Вот тут-то и начало открываться окно, переживания начали выравниваться. Когда такое происходит, всегда есть шанс на исцеление.
  Алая берёт эту нить с собой. И не хочет уезжать из Нью-Йорка. У неё возникает чувство, что ранен друг, она хочет помочь. Однако в какой-то момент она уходит, когда чувствует, что город явно в объятиях людей, которые могут его исцелить. Несмотря на запах гари, Алая понимает, что Нью-Йорк, как Существо, находится в фазе превращения. А ей пора")