My Samurai said, "I'm going to the end too "I knew about my love too" My Samurai dopped down in the sand and danced, Making a liar of me when "To be happy –to be you?" he said And my Samurai, take me down to the sanctuary And I'm free gonna be, you know me My Samurai, takin' my face, And she's stickin' it on your days. And you?

Samurai – Самурай

Моя самурай сказала: "Я тоже собираюсь пойти до конца,
Я тоже узнала о своей любви"
Моя самурай заправилась горючим и танцевала на песке,
Делая из меня лгунью, говоря:
"Быть счастливой, значит быть тобой"

Моя самурай, проводи меня к святилищу
Я собираюсь стать свободной,
Ты же меня знаешь

У моей самурай моё лицо, и она приклеивает его к твоим дням
А ты?

{Слова в конце: "Думаю, эту я тоже запишу. Вытащу Книгу Самурая и просто прочитаю слова"}

("Когда отправляешься в канализацию своего естества, как это делаю я, нужно взять с собой чувство юмора. Потому что без него я не могу понять, что со мной происходит. Тогда я просто ходячая мертвячка. Грусть - это не плохо. Печаль тоже нужно брать с собой, когда идёшь за покупками. Иметь возможность чувствовать её - настоящее золото. Я не хочу быть нормальной, потому что быть нормальной - это статус-кво, частью чего я не хочу быть. Я никогда не читала о том, что люди покупают мои записи, потому что я странная. В большинстве случаев такие статьи просто интересно читать. Люди играют в игры, когда помещают тебя под микроскоп и не понимают, о чём я говорю, или тот опыт, о котором я рассказываю, они просто вскакивают на него и пытаются представить всё в глупом или безумном свете. Не знаю, откуда они берутся. Я просто стараюсь быть честной и давать интересные ответы. Некоторые вещи, которые я читаю о себе, мне незнакомы, но искренность в отношении своей музыки - это не вырезки из газет.
  Однажды я получила письмо от какого-то парня из Америки. Мне немало таких приходило. Он убеждён, нам нужно пожениться. Он будет читать мне Библию по восемнадцать часов в день. "А если вы будете слишком нетерпеливы, на стуле у меня есть кожаные ремешки. Я буду заботиться о вас, вы будете в безопасности на нём". Становится страшновато, порой подобное можно прочитать в глазах некоторых моих поклонников. Тогда я размышляю: "Боже, почему они не увлеклись "Ганс'н'Роузес", им это действительно понравилось бы". Общение с такими людьми похоже на чайный приём у Дьявола, что, в свою очередь, не так пугает. Самые смешные пишут в письмах: "Я хочу спасти тебя от Люцифера". Мне кажется, они хотят побить меня Библией или погладить ею. Но думаю, дьявол был изгнан из меня давным-давно. Я отчасти хихикаю и говорю таким людям: "С Люцифером у меня всё в порядке, мне не нужна защита от него". Если хороша в своём деле, обладаешь мастерством и всё время развиваешь его, тогда тебе понадобится некое место для этого, где не будешь чувствовать опасность. Я как львица, добываю собственное мясо, но если рядом другая львица, которая скажет: "Эй, я только что задрала антилопу, хочешь куснуть?", я отвечу: Конечно, и наоборот. Но когда встречаешь львицу, которая завидует тому, что ты можешь сама добыть себе мясо, а она нет - это противно. Женщины могут быть жестокими соперницами.
  Я злюсь на свою жестокость. А жестокой меня делает предательство женщин другими женщинами. Я так разочарована сестринством, которое делает меня жестокой. Если женщина чувствует себя хорошо, другие женщины быстро подрежут ей крылья. Страдание любит компанию и носит очень короткие юбки. Просто оборвалась очередная верёвка, за которую я держусь. Я должна перестать искать спасителя на улицах. Я могу отрезать грань себя, чтобы остаться в отношениях, которые всем нам знакомы, будь то рабочие, дружеские или любовные. Мы преуменьшаем себя, чтобы оставаться в них. Или наоборот. Преуменьшаем партнёров. О дружбе не часто говорят. Сестринство становится семьёй. Ты готова отдать жизнь за того человека. Мы слишком давим на мужчин, ожидая, что они сделают нас счастливыми. Я же хочу быть счастливой с помощью своей внутренней энергии. Нужно делать то, что тебя вдохновляет, быть свободной от любых условностей. Только так обретёшь счастье.
  Многие музыканты жалуются: "Не могу сделать песню так, как хочу". Что ж, я ничего про это не знаю, думаю, некоторые музыканты могут, но тормозят себя. Речь о том, чтобы прыгнуть с утёса в воду и записать действительно что-то стоящее, даже если это ужасно. Если я хочу три проигрыша в песне, я их делаю. Не было никого, кто посмотрел бы через моё плечо и сказал: "Почему бы не сделать так?" Была абсолютная лицензия, куда направить свои песни по внутренним ощущениям. С "ПДП" я окончательно открыла, что такое полная свобода творчества. Сейчас у меня хорошая техника, что важно. Могу сыграть практически всё, что захочу. Я играю около 29 лет. И мне этого не достаточно. Хочу стимулировать вас оттачивать своё мастерство, каким бы ни было ваше ремесло. Для меня это самое важное в жизни. Я пользуюсь порошком для рук, как атлеты на снарядах использую мел, потому что клавиши становятся скользкими. Не позволяю своим сотрудникам пользоваться слишком ароматными лосьонами после бритья, это может отразиться на моём голосе. Знаю, со стороны выглядит, будто со мною сложно, но это не так. Я ещё ни разу не закрыла ни одного концерта.
  Люблю гастроли, потому что нигде не найти подобной энергетики. Не воспринимаю их отвлекающими, потому что даю им возможность выместить свою энергетику, обычно могу обуздать любую энергетику, какую мне дают, и прокатиться на ней, куда захочу. На некоторое время я превращаюсь в зрителей. За сценой, пока превращена, составлю сет-лист, и что бы не случилось в физически-географическом пространстве, беру это в расчёт. Хочу быть честной, чтобы мои выступления были чуткими зеркалами честности.
  Люди порой говорят: "Слышал, тебе не понравился тот концерт". Порой они не понимают, что на сцене я имею дело с технической стороной вещей и не слышу то, что слышат они. Я как Джон Траволта "Под колпаком" [The Boy in the Plastic Bubble (дословный перевод "Парень в пластиковом пузыре") - фильм о человеке с редчайшим заболеванием, которому пришлось всю жизнь провести в тепличных условиях]. С другой стороны может показаться Брэд Питт [Brad Pitt], но всё зависит от того, что происходит внутри моего колпака в этот день, и даже он может выглядеть вульгарно. Нужно разбираться с залом, системой мониторов – вокруг столько изменений. Я не всегда говорю о публике. Если мы не можем сделать многого и вокруг плохая акустика, тогда спасти может энергетика. Нужно просто работать вместе.
  Сейчас мне 32. Этим летом будет 33. Сказать по правде, моё тело начало побаливать. Я играла в течение 30-ти лет, и не знаю иного способа, кроме того, что существует. Но можно сохранить ритм, двигаясь черепашьим шагом. А ещё вокруг меня всегда фантастические люди. Возникает электрическое напряжение и импульс, потом спокойствие, чувственность, свобода, опасность – все эти эмоции. Бог знает, что меня волновало несколько лет назад, когда я находилась на сцене. Мне было некомфортно с моей женственностью, и у меня были другие проблемы, с которыми давно работала. Теперь произошёл сдвиг, и мои сексуальные шоу стали просто страстными шоу на физическом, ментальном и духовном уровне. Как долго я была мятежницей…если оценить, куда я увела сексуальные концерты во имя эпатажа. Я устала бунтовать. Теперь просто хочу быть собой")