In and out on this same path that I followed for years Can’t I look around and ask how could we still end up here I can’t just hold tight Wait for them to cut us to ribbons If the sharpest thing where you come is a blade of grass Oh take me with you I don’t need shoes to follow Bare feet running with you Somewhere the rainbow ends my dear These injuries Don’t you think we need a new referee I can’t let the ball drop Boy I need some interference to shut them up Oh take me with you I don’t need shoes to follow Bare feet running with you Somewhere the rainbow ends my dear Oh take me with you Chase rabbits into their burrow Bare feet running with you Today even the rain can cut me up Tears turn to steal and the wound never heals in the darkness of November Well the witch is in the tower And the snake’s in the bower And the hunt goes on forever Now the stake is there to burn My fathers robe is torn between cross and Mother With the blood on your hands come on What you doin’ I am fed up with this questioning. Oh take me with you I don’t need shoes to follow Bare feet running with you Somewhere the rainbow ends my dear Oh take me with you Chase rabbits into their burrow Bare feet running with you today today Oh take me with you I don’t need shoes to follow Bare feet running with you Today even the rain Even the rain Even the rain Can cut me up

Take Me With You – Забери меня c собой

Снуя туда-сюда той же тропой, по которой шла годами,
Неужели я не могу оглядеться и спросить,
Как мы всё же оказались здесь?
Я не могу просто напряжённо ждать,
Когда нас изрежут в клочья,
Если самая острое, с чем сталкивался ты, - это травинка.
О, забери меня с собой,
Мне не пригодится обувь, чтобы следовать за тобой,
Босые ноги бегут за тобой,
Где-то и радуга заканчивается, мой дорогой.

Эти раны – тебе не кажется,
Нам нужен новый рефери?
Я не могу оплошать,
Парень, чтобы заткнуть их,
Мне нужно чьё-то вмешательство.
О, забери меня с собой,
Мне не нужна обувь, чтобы следовать за тобой,
Босые ноги бегут за тобой,
Где-то и радуга заканчивается, мой дорогой.
О, возьми меня с собой
Загонять кроликов в их норы
Босые ноги бегут за тобой
Сегодня даже дождь может порезать меня.

Слёзы превращаются в сталь, и рана никак не заживает
Во мраке ноября.
Что ж, ведьма — в Башне,
А змея — в жилище,
И охота бесконечна,
Вот и кол, чтобы всех сжечь,
Ряса моего отца разорвана между крестом и Матерью,
Твои руки в крови,
"Эй, что ты делаешь?!"
Я устала от этих допросов!
О, забери меня с собой,
Мне не нужна обувь, чтобы следовать за тобой,
Босые ноги бегут за тобой туда,
Где-то и радуга заканчивается, мой дорогой.
О, возьми меня с собой
Загонять кроликов в их нору
Босые ноги бегут за тобой сегодня
О, забери меня с собой,
Мне не нужна обувь, чтобы следовать за тобой,
Босые ноги бегут за тобой туда,
Сегодня даже дождь может порезать меня.

("Виктор и Рольф [Viktor and Rolf], дизайнеры из Голландии, позвонили и попросили меня сделать что-нибудь для их дефиле. Они по-своему довольно провокационны, и, будучи голландцами, очень либеральны, их точка зрения совпадает с моей. Они только что создали духи под названием "Цветочная бомба" [Flowerbomb], и когда попросили меня саккомпанировать их дефиле, первое, о чём я подумала, была война на Ближнем Востоке и песня "В Галааде бомба" [There Is A Bomb In Gilead]. Поэтому я решила вернуться к Ветхому Завету. Один Мастера Пчёл рассказал о "Песне Соломона" [Song Of Solomon] и о том, как она важна для женской сути. Это священный стих Хозяек и Хозяев Пчёл на их церемониях, где женщины вступают в брак со своей сексуальностью и священностью. Мне пришлось изучить эту "Песнь", чтобы понять, какой бывает романтика во всей нашей истории, и испытать всё на себе, поэтому я взяла из неё несколько строчек, а "Забери меня с собой" только появилась. В 1990 году я написала к ней только припев, а в этот раз много куплетов. На дефиле была импровизация, я вошла в транс. Хотя я считала, это будет одноразовая композиция для дефиле Виктора и Рольфа, после я изучила слова, и возникла мелодия.
  А начиналось всё так: собирая песни для сборника "Форепиано: коллекция" ["A piano: the collection"], мне позвонил Марк и ошеломил тем, что среди неизданных звуковых сессий эпохи МЗ обнаружил её: "Почему бы тебе не использовать эту песню для дефиле Виктора и Рольфа?" Я ответила: "Ну, она ещё не закончена". Может, в то время я не смогла по-настоящему понять, кем эта песня хотела быть. Прослушав её, Марк сказал: "Осталось просто записать вокал". Я припомнила первую инкарнацию МЗ, которую отверг "Атлантик", но не вспомнила об этой девушке, значит, она возникла во время второго этапа работы над МЗ, когда мы с Эриком представили "Атлантику" "Драгоценные вещи, "Слезу", "Девочку" и "Землетрясения". Значит, тогда было не 4 песни, а пять. Но я не могла закончить текст, поэтому вокальная партия была практически непригодна, когда в марте 2006 мы прослушали её на студии "Марсианин". Марсель и Марк посмотрели на мен, а я сказала: "Спустя 16 лет не вижу смысла её выпускать". Тогда они сказали: "Ты должна сделать её сейчас, либо она исчезнет навсегда. Её не получится взять в следующий альбом, потому что она 1990 года и идеальна. Что поделать". Такой радикальный шаг по отработке незыблемой плёнки 1990 года. Прежде всего, нужно понимать, сможешь ли подключить себя к тем временам, и одновременно оставаться в настоящем. 16 лет спустя аккорды многих людей разрушаются. Некоторые мои современники сильно изменились за 16 лет, даже предоставить сложно. Они слишком много курили, пили и употребляли кокаин, из-за чего их голос изменился. Они потеряли пять нот своего диапазона. Порой перемены идут на пользу, но некоторые мои современницы сейчас звучат как женщины, а не молодые девушки. Я не говорю, что я не изменилась – я сильно изменилась. Но нельзя думать, что можешь просто взять старую мастер-плёнку, и всё получится. Это очень опасно. Можно навредить себе. Но дело в том, работая с чем-то таким старым, будете ли вы, ваш стиль и вокальный инструмент иметь смысл? Обычно я не сильно пугаюсь вызова, у меня нет высокомерия. Я знаю, как можно ошибаться во время записи. Можно что-то упустить. На концертах всё иначе: рядом с тобой люди, мы занимаемся любовью в одной комнате. А запись диска, - это иной набор правил. Я посмотрела на своих инженеров и сказала: "Проиграйте её ещё раз". Трек соблазнил меня, я почувствовала, как песня зовёт меня, я поняла, пришло её время, и через 48 часов, наконец, написала текст и записала её. Эта песня заставила меня делать выводы. В ней поётся об отце, и героиня мучается из-за мучений своего отца. В бридже возникают обвинения и вопросы, которые возвращают нас к процессам над ведьмами и к моему отцу. Моя дилемма с отцом в том, что он не тёмное лицо патриархата, он не клон Джорджа Буша. Однако он встал бы на сторону патриархата и предпочёл бы верить, что Бенджамин Франклин, Томас Джефферсон и Авраам Линкольн патриархальны и либеральны. Да, он считает, что в церкви женщины должны быть равны, но не согласился бы, что Римским папой может быть женщина. Несмотря на то, что папа более либерален, чем многие священники, всё же он не либерал. И моя война, как дочери священника, с таким образом мышления проявилась в этой песне. Да, там есть любовь, но мы очень разрознены, в некоторых вопросах мы на одной стороне, но в других - это невозможно. Приходится выбирать чью-то сторону. И в песне звучит Его финальная точка созревания.
  Эта песня заслужила отметить своё 16-летие. Но поскольку вокально над ней поработали в 2006, звуково она не могла жить на МЗ 1991 года. В переиздании я сохранила припев, части бриджа, который использовала в качестве каркаса. Теперь вспоминаю: были планы переписать песню с теми же музыкантами и связать её с ПР, но не получилось, исчезла магия, Я не могла закончить мысль, поэтому убрала песню подальше. Встретив Мэтта Чэмберлэйна, я попыталась отследить песню, но опять же у меня не было куплета, был только припев. Он сказал мне: "Тори, ты должна сначала закончить песню, и тогда мы поработаем над ней". В течение пяти дней устанавливали микрофон в комнате, и я записала её. Но если бы я не спела её на показе Виктора и Рольфа, не думаю, что обратилась бы к ней снова. Мне пришлось перевести её в другую форму, а затем вернуться к оригиналу. Поэтому концептуально она с МЗ, но в звуковом плане ближе к ПР. Во многих отношениях запись ПР была более сложной и полезной, потому что все взгляды были прикованы ко мне, и пришлось по-настоящему напрячься.
  Путешествие, которое совершило это песенное существо, само по себе является историей. Иногда я думаю о старых художниках и как им требовались годы, чтобы закончить картину, им приходилось путешествовать по миру, чтобы завершить своё видение. Звучит наивно, но всё то время, пока я писала и записывала "МЗ", мне и в голову не приходило, что альбом заденет людей за живое. Я знала, что создала сборник песен, которыми горжусь, но понятия не имела, что столько женщин отнесутся к ним с такой глубиной. Я сосредоточилась на том, чтобы честно выразить себя и сделать лучший альбом, на который способна. Не похоже, что кто-то ждал успеха, на самом деле никто не знал, кто я и чем занимаюсь. В то время я была на распутье по поводу того, какой женщиной хочу быть. Я жила жизнью, которую, по моему мнению, должна была вести, и принимала во внимание мнение других людей, например, как красятся некоторые женщины. Только став старше, я начала понимать, что могу устанавливать собственные параметры и жить такой жизнью, которая не предполагает необходимости терять себя по частичкам каждый день. Время от времени кто-нибудь спрашивает, когда я запишу небольшой альбом МЗ II, но я не смогла бы записать его снова, я уже не тот человек, и не хотела бы им быть. У меня остались невероятно тёплые воспоминания о том времени, но я больше не хочу там быть. В каком-то смысле это горько-сладко - хотя я могу улыбнуться, вспоминая то время, я также помню пустоту, которую, я полагала, буду ощущать до конца своей жизни. Мне было 26 лет, сегодня 41. Если бы этот шар для боулинга [образ из первой песни с МЗ "Распинаю" (Crucify)] всё ещё присутствовал, было бы немного жаль, потому что это означало бы, что я не выросла вместе со своей музыкой. Шар для боулинга иногда возвращается, но теперь я знаю, как его преобразовать".
   (из интернет-дневника) "ЛАБИРИНТ
Март.
Париж.
Снег.
Мчусь в Амстердам.
Шарль де Голль [аэропорт Парижа], хаотичен.
Схипхол [главный аэропорт Нидерландов] закрыт….
Возвращаемся на Северный вокзал [ж/д вокзал в Париже].
Когда технологии останавливаются, всё стопорится, но… поезда продолжают ходить. Люди сидят практически на багажных полках, забиваясь в любую щель, куда может вместится тело.
Снег в марте здесь не "норма". Эффект неожиданности Матери-природы сбивает людей с толку.
Что отменить???
Что не стоит отменять.
“Мы уже в пути”, - говорит Джонни через хитроумный головной убор нервному голосу в Голландии.
Телешоу сместилось, но там ждет Бёзендорфер. Я погладила свою девушку, когда мы расставались у Театра де Буфф-дю-Нор [Théâtre des Bouffes du Nord] после совместного показа с "Виктор & Рольф".
В Театре было спокойно и призрачно – там, где я играла на Бёзи, я подняла глаза и была в трансе, уносимая нотами Певицы на сто лет назад…
Потом пожар. До сих пор можно увидеть реконструкцию.
Звук пространства забрался в Бёзендорфер прямо накануне. У Марка блестели глаза, когда он говорил: "Не волнуйся, жена. Он старый, но очень Красивый".
Так оно и оказалось. Когда у места есть ресурсы выйти за пределы мира моды и своего образа мышления, тогда стоит уважать и признавать сам театр и всех его обитателей.
  Глядя за окна поезда, у меня возникает чувство, будто на большой скорости мы катим по глазури - вроде той, которую кладут на сливочный свадебный торт. Белая, но не слишком сладкая. Маслянистая, но лёгкая. Как и должно быть.
Ещё звонки. Телешоу отменено из-за снега. По магазинам Амстердама?
Конечно.
Определённо.
Почему думают, мы в Париже еле ездим на коньках с красными краями, чтобы посетить квартал красных фонарей?
Красный. Я выступаю в красном кимоно. Вариация на тему "Песни Песней Соломона". Мальчики, как их ласково называют все, подарили мне розы.
Если бы я вдыхала их дольше, то выпила бы весь их аромат. Я долго их цедила, как красное вино "Сассикия" [это вино производит Мэйнард Джеймс Кинан - вокалист прогрессив-метал группы "Tool", с которым Тори дружит].
Машина повернула за угол, приближаясь к отелю, проезжая мимо кафе-бара. Амстердам сегодня в первозданном виде.
Мы проезжаем мимо Квартала Кровавых Роз и Огней.
Я вижу её в окне и тихо машу рукой.
  Ноги в песке. Я без обуви. Просто одета. Просматриваю все книги по фортепиано. Здесь, в песках тур начинается через несколько дней. Мне нужно найти свежую спираль: это может быть моя последняя страница. Пока мои руки были в позе йоги в поисках чистой страницы, меня посетили эти мысли, которые не так давно были перенесены на бумагу. Но, кажется, прошли месяцы. С тех пор как я написала о снеге в начале марта, мы посетили много стран и провели много бесед. Через несколько дней после этой заснеженной поездки на поезде мы проехали через Ирландию, Польшу. Швецию. Норвегию. Англию, а потом приземлились здесь, в песках - в Штатах. Сегодня Пасха")