Нил Гэйман: "Она не ждёт. Ну, не совсем. Скорее всего, годы уже ничего не значат для неё, а также мечты и улицы не трогают её. Она остаётся на краю времени, неумолимая, невредимая, во вне. Однажды ты откроешь глаза и увидишь её, а после – темноту. Это не жатва. Наоборот, она сорвёт тебя, нежно, как пёрышко, или как цветок для своих волос"
 |
Time – 7 – Время
(Tom Waits – из альбома "Rain Dogs" (1985)
Быстрые деньги на Харлоу, и на улице луна.
Парни под прикрытием нарушают все законы.
Ты восточнее Восточного Сент-Луиса,
И ветер произносит речи
А вокруг звучат аплодисменты дождя.
Наполеон всхлипывает на пороге бара "Карнавал",
В зеркале мелькнула тень его невидимой невесты.
Отряд идёт домой, сыплются градом молотки и гвозди.
Да, здесь ему больше нечего делать.
Это время, время, время,
Которое ты любил,
А теперь пора.
Они все притворяются сиротами, а их память, как поезд,
Можно видеть, как она уменьшается, когда он проносится, удаляясь.
И то, чего ты не помнишь, расскажет о том, чего ты не забудешь
А История поселяет святого в каждую мечту.
И вот она сказала, что останется,
Пока не снимут бинты.
Но маменькины сынки не знают, когда пора остановиться.
И Матильда спрашивает моряков: "Это мечты или просьбы?"
Просто закрой глаза, сынок, это ничем не навредит.
Это время, время, время,
Которое ты любил,
А теперь пора.
Для календарной девочки всё складывается паршиво.
Парни, вынырнув из машин, плещутся в толпу.
И когда у них всё налаживается, она просматривает поименной список
И достаёт лезвие из сапога,
Тысячи пижонов падут к её ноге.
Так оставь свечу на окне, а поцелуй на его губах,
Пока посудина снаружи не наполнилась дождём.
Как незнакомцу в трауре, который в твоём сердце -
Заплати скрипачу, пока я снова не приду.
Это время, время, время,
Которое ты любил,
А теперь пора.
{Гарри Харлоу (Harry Harlow) &ndash психолог. Его всегда интересовал вопрос: как возникает и развивается чувство любви между людьми. В ходе своего эксперимента на обезьянах, выяснилось, что разлука с мамой плохо влияет на дальнейшее психическое развитие детей
Восточный Сент-Луис – трущобы
Матильда – так австралийские бродяги называли торбу у себя за плечами}
("Она смерть. Пока мы не понимали, кто она, Кевин [визажист Кевин Окуэн (Kevyn Aucoin)] не решался использовать золотистый макияж. На ней было всё шведское. Но нам понравился аспект викторианской эпохи – с нею нельзя договориться. Думаю, каждый сам выбирает, как выглядит смерть. Для меня она Суровый жнец, я смотрела в её глаза. Ибо время идёт, Тори. Я подумала сыграть её на органе, но тут же передумала... Законы, по которым история вмещается в довольно короткую песню, где звук - неотъемлемый элемент, отличаются от законов писательского творчества, где всё уходит в триста бумажных страниц без звука между строк. Это очень разные вещи… С точки зрения Смерти нужно почувствовать себя так, будто сидишь на фортепианном стуле. Никаких масок, эффектов, она здесь, сухая, с небольшим сжатием вокала. Смерть реальна; ей не нужны маски, понты, этикет, такт, лицемерие. Все те вещи, которые составляют общение между смертными людьми. У этой героини я попросила бы совета. Смерть и течение Времени всемогущи, поэтому они могут говорить свободно.
Песня написана человеком, который недавно потерял лучшего друга. Поэтому смерть стала в песне настоящей угрозой. Сущность и характер смерти как бы вошли и сказали: "Тори, нужно подумать, как Смерть спела бы эту песню". И смерть не сказала: "Ты упустила время", она сказала: "Ты любила это время". Когда Смерть поёт эти слова, смысл полностью меняется. Мне показалось, она сказала то, что мне стоило услышать. Время уходит, и нужно передавать факел тем, кто его понесёт, чтобы помнили и знали другие. А если бы песню исполняла простая женщина в забытьи? Настоящая сила, самая сильная стороны Смерти – это сострадание.
Больше всего на свете я боюсь осознать лет через 30-40, что не дала людям столько, сколько могла бы. Мы не должны просто сидеть и ждать, когда смерть заберёт нас. Считая, чем мы старше, тем у нас меньше менталитет жертвы. На Западе мы не ценим пожилых. Но не все старики обязаны обладать мудростью. Быть старым, не значит быть мудрым. Нужно просто работать над собой. Я не хочу сидеть в сторонке и обесценивать дар находиться здесь. Вместо того, чтобы думать, что время уходит, песчинки заканчиваются, я пытаюсь воспринимать, что время даёт мне ещё одну песчинку, еще один дар. Таким образом, течение времени - это накопление, а не уменьшение.
Тома Уэйтс сказал: "Время - это драгоценный товар", его песня определяет это лучше всего. Каждая героиня по-своему относится к своей песне. Некоторые женщины подразумеваются, некоторые явно присутствуют изначально. А некоторые, как здесь, представляют сущность Смерти, женщину в белом, вальсирующую по комнате. Эту сущность никак нельзя было обойти. Отчасти это может быть связано с тем, что человек, который принёс мне эту песню, только что пережил смерть самого лучшего друга. Так возник подтекст, а потом персонаж. Время никогда не кончается, но для них оно настало. Она пришла за ними. И когда я поняла, что она просто сидит в комнате, а человек переживает скорбь и потерю близкого человека, я тоже присела в уголок на некоторое время и наблюдала: Сущность смерти очень нейтральна, и всё же сострадательна, но без жалости. Если твоё время придёт, значит, так тому и быть. В какой-то момент её сущность посмотрела на меня и сказала: "Тори, настало время любить. Но твоё время ещё не пришло. Не сегодня. Но пришло время любить". После чего мы перешли к 
определению любви, которое говорит не о сентиментальности или вымученной улыбке. Как я обычно говорю: когда кто-то слишком улыбается, то он либо на грани, либо хочет бросить в вас нож для масла... либо хочет прорекламировать "Колгейт" [Colgate – зубная паста]. Что такое Сострадание? Порой это означает - не давать человеку то, что он просит. Просто смотришь на них и говоришь: "А ты знаешь, на что способен?" Я делала это для тебя много раз, но Смерть посмотрела на меня и сказала: "Тори - Способная. Она не боится идти со мной по жизни". Идти со смертью не так уж и угнетающе. Для меня это было важным осознанием. Понимаете, что я имею в виду? Дело не в том, что я боюсь архетипы, которые традиционно называют Мрачный Жнец (ну, знаете - съеденная кожа и прочее), мне это просто кажется очень красивым.
Было время, когда я чувствовала себя бессмертной, особенно до тридцати лет – мне кажется, это единственный способ пережить их. В подростковом возрасте я не была столь высокомерна, у меня было здравое уважение к природе. Я продолжала верить, что в 21 год всё закончится, и размышляла о контроле разума. Мой отец умел разговаривать с теми, кто недавно потерял близкого человека. Знаете, когда человек уже дошёл до ручки – тогда-то и видишь, каковы люди на самом деле. Папа утешал их не только для того, чтобы затащить в церковь, он действительно переживал за них. Он просил меня играть на похоронах…ну да, это было дешевле, чем платить 
органисту. Но в двадцать лет я совершала довольно опасные поступки. Была настоящим линчевателем, когда чувствовала, что происходит несправедливость. Я гонялась за машинами полными мужчин, которые подрезали меня на шоссе. Теперь у меня нет чувства бессмертия, я больше не рискую. Я не хочу умирать, особенно теперь, став мамой. Я бы хотела дожить до 80 лет, и чтобы меня называли "бабушкой".
Я дочь церковного служителя, и мои родители были жестоки в своей вере, что есть рай и ад. Меня тянуло к дедушке по материнской линии, он был для меня убежищем, маяком. Он чероки, его вера в мир духов была живой и тёплой, ни в коем случае не пугающей. Смерть, по его мнению, была частью жизни. Мы умрём, но наша душа будет жить, существовал Великий Дух, который касается всего. Рай и ад не входили в его лексикон, разве чтобы посмеяться над этими понятиями. Его идеи создавали небольшие семейные трудности, поскольку его дочь вышла замуж и вошла в семью с совершенно иной системой убеждений.
Всех Эймосов хоронили в одном месте в Аппалачских горах в Мэриленде, и мои родители продолжили традицию, выбрав там для себя участки. Их могилы ждут их. Но я не хочу, чтобы меня хоронили. Моя бабушка была убеждена, что меня следует сжечь как ведьму — думаю, это правильно, именно так я должна уйти на тот свет. Огонь очищает, он прекрасен. Поэтому я определённо хочу быть кремирована, а не помещена в замкнутое пространство. У меня и в мыслях нет, чтобы мой прах куда-то делся - по крайней мере, пока. Некоторые вещи личные и священные.
Мне кажется, человек бросает своё тело и всё, что его создало, и куда-то уходит, но не знаю куда. Я не верю в рай и ад, я верю, что наши души продолжают жить. Не обязательно на Земле - в конце концов, вселенная огромна. Не знаю, во что мы превратимся, но мы нашли бы материю, и сознание пустило бы корни.
Я очень уважаю царство смерти. Когда-то меня изнасиловали, тогда я думала, что умру. Но мысль о том, что я не попрощалась с мамой, заставила меня думать и сосредоточиться, что спасло мне жизнь. Гнев в такой ситуации не поможет. Он не спасёт. Три выкидыша были смертями. Перед последним меня предупредили, что дела идут не очень хорошо, но я должна была выступить в Лондоне. Перед концертом я отправилась в Вестминстерское аббатство, где зажгла свечу и прочитала молитву — по-своему. В религии, какой бы она ни была, мы все находим собственную истину. После трёх выкидышей, я стала ценить святость жизни. Они внушили мне огромное уважение к жизни, к её чуду. А раньше, когда носила первого ребёнка, я звонила Джонни и говорила: "Можно запланировать тур через три месяца после родов". Я считала, что справлюсь. Я была не в своём уме, и в то время не понимала какой это дар. Выкидыши сломили меня. Такого я бы никому не пожелала и предпочла бы больше не испытывать подобного. Но я действительно поняла, что подстраиваться под концерты, когда ты мать - не совсем уместно. А концерты нужно подстраивать под свою роль матери. Моим первым обязательством стало быть матерью в первую очередь, и музыкантом во вторую. И - Марк понимает это - матерью в третью. 
Так должно быть. И он не возражает. Для него это даже сексуально. Ухаживания в своём роде. Однажды к книге Нила я написала предисловие "Смерь - высшая цена жизни". Тогда я сама не знала, что мои отношения с сущностью Смерти продолжатся и будут развиваться. С Нилом мы говорили о том, что каждый воспринимает её по-своему – для каждого она меняет обличья. Мне она предстала в образе светлого, прекрасного существа…почти как ангел, совсем не такой, какой нас учат её видеть. У меня в семье довольно…тяжёлые религиозные традиции, где Люцифер неизменно является кем-то тёмным, демоническим. А мне она видится как свет – светлая, спокойная, рассудительная и прекрасная. И мне она нравится.
Всю свою жизнь я пыталась узнать сущность Смерти и построить с ней отношения. Иногда эти поиски сталкивали меня с демонами-малышами и прочими их видами. Я всё больше узнавала о ней через отношения, с помощью шаманов, оккультизма, болезней, из книг…всего не перечислишь, в общем, с помощью всего, что могло чуть приблизить меня к отношениям с тьмой. Под ней я подразумеваю то, что скрыто, а не зло. Милосердный свет, приоткрывающий завесу над сокрытыми от нас вещами и открывающий нам ранее неизвестное. Именно эту песню я решила спеть на шоу Леттермана после атаки 11 сентября [когда самолёты врезались в Башни-Близнецы]. 
Обычно на телевидении не любят баллады, тем более на вечерних шоу. Это как бы неписанный закон – по крайней мере, я там баллады не пою. Обычно не хотят понижать настроение. Но в тот раз всё было иначе. Когда я предложила эту песню, мне ответили: "Как считаешь нужным". И я сказала: "Знаете, я действительно верю, что нужно спеть именно её". И до сих пор так считаю. Тогда я старалась вплести нить разбитых сердец в общую картину. 11 сентября я была в центре Нью-Йорка, в 2-3 километрах от Всемирного торгового центра, когда всё это случилось. Я собиралась на телешоу и уже почти выходила, когда ко мне зашёл менеджер и включил телевизор. Мы наблюдали за трагедией и, как все тогда, пошевелиться не могли. Та ночь оставила несмываемый отпечаток в моём мозгу. В то время взорвали не только башни-близнецы, но и всю страну. Когда самолёты врезались в здание, это подкосило всех нас. А кто-то ощутил такое чувство впервые. Люди сняли маски и начали задавать вопросы. 11 сентября нас всех захватили в заложники. Это разрывало наше сердце и душу. 
Конечно, было много патриотизма, он всегда возникает, когда нападают на людей. В Америке уже давно существует движение ненависти, но многие считают, что 11 сентября затмевает всю ранее существующую ненависть. Но это неправильный подход. Я не говорю о "старом добром обычном убийстве", а о бессмысленной ненависти к гомосексуалам, чёрным и женщинам. Сейчас эти люди громко высказываются против талибов, но это просто лицемерие. Истина в том, что любой, кто осуществляет власть, будь то партнёр, правительство или религия, желает только одного – оставить других в дураках.
Возник страх, который перешёл в паранойю. Ощущения в животе. Можно пройти по Пятой авеню и почувствовать запах. Ваши чувства наполнены, а эмоции настолько чисты, что нет иллюзий. Вся эта история раскидала всех нас по разные стороны. Во всяком случае, ездя из города в город, я наблюдаю: некоторые люди предпочитают собирать кусочки в паззл и изучать их, другие же в оцепенении. Есть возможность присутствовать и видеть, как мы на самом деле ко всему относимся, как некоторые пытаются прожить ещё один час, день в надежде, что всё это просто исчезнет. Но оно никуда не исчезнет. На концертах люди говорили об ощущении вторжения. Что-то вскрылось, и, как авторы, мы можем подключиться к этому на массовом сознательном уровне, чего раньше можно было добиться только с теми, кто был готов сделать шаг навстречу со словами: "Я хочу открыть эту грань себя. Хочу распознать те свои грани, которые, возможно, я давно отложил в сторону". 
Некоторые люди ведут себя высокомерно, пока не заболеют раком, или кто-то не умрёт, или произойдет что-то вроде 11 сентября, и высокомерие уходит. Возможно, две башни разрушили что-то в каждом из нас, но вместе с этим могло уйти высокомерие. Самое замечательное в трагедиях то, что они выбивает дерьмо из высокомерных людей. Выступая в Нью-Йорке сразу после теракта, возникло пространство стойкости и скорби. В определённые вечера было трудно не почувствовать перемены, которые произошли с присутствующими. Во-первых, там случилась эта унизительная ситуация, а во-вторых, никто не хотел видеть мою истерику. Что-то вроде: "Леди, ну, хватит". Зрители смотрели мне в глаза. Они были очень конкретны. Перед ними не надо лебезить. Всё предельно ясно. Некоторые люди боятся собственной тени, но у многих маски сняты. С этими людьми не нужно избегать эмоциональных проблем. Был иной тон и потребности, мои сет-листы меняются каждый вечер, в зависимости от ощущений города. И ко мне пришло страшное осознание. Большую часть времени я выбираю ненасильственное решение. Но, я львица с детёнышем, если кто-то 
придёт за моим детёнышем, никаких угрызений совести, я просто оторву ему голову. Это инстинкт. Этому нельзя научить или рассказать. И сейчас я там, где больше никому не доверяю... У меня больше нет диснейлендского сознания, как у большинства. Теперь, когда люди убивают других и делают клиторидэктомию [кастрация клитора] и всё такое, я просто смотрю и говорю: "Мне не так уж много нужно сказать тебе, но я достигла своих границ". Это не значит, что начинаешь причинять людям боль, это значит, что у меня есть границы. И если пересечь эту границу, последует ответ матери-воина. Во время трагедии женщины напоминали матерей-воительниц. Они не говорили о мести. Их взгляд был предельно ясен: они не потерпят, чтобы кто-нибудь причинял вред их детям. Восточные мужчины, к сожалению, не считают матерей воительницами. Они считают нас кроликами из "Плэйбоя" или объектами секса. Но женщина крепче камня. Я не смогу забыть сострадание, силу и любовь, которые увидела тем вечером. Я верю в ненасилие... но я стала матерью-воином. Как можно быть рациональной с иррациональным? Хотите увидеть фурию? Дождитесь, когда начнут маршировать мамочки футболистов. Как только мешки с трупами детей подняты - игра кончена. Если придёшь за моими детенышами, лишишься всех своих прав... В общем, с этим альбомом влияние оказывалось и мною на песни, и песнями на меня. В песне проявилось сострадание, осознание, и, как автор, я стала размышлять")
