из песенника к альбому: "Палочки, камешки, еда – разнообразные штучки попадали в кольцо фей, включая мои ноги над головой и маленькую грустную девочку"

God I love to turn my little blue world upside down Inside my head the noise chatter chatter chatter You see I’m afraid I’ll always be Still coming out of my mother upside down Don’t you love to turn this little blue girl upside down I know you love to turn this little blue girl upside down But my heart is says you’ve been shatter shatter shatter And I know you’re still a boy Still coming out of your mother But when you gonna stand on your own I say the world is sick You say tell me what that makes us darlin’ You see you always find my faults faster than you find your own You say the world is getting’ rid of her demons I say baby what have you been smokin’ Well I dreamed I loved a black boy My daddy would scream God I’d love to turn this little blue girl upside down Any kind of touch I think is better than none Even upside down But you see I’m tangled up Got a kitten in my hair Cincinnati - I like the word It’s the only thing we can’t seem to turn upside down Well I found the secret to life I’m OK when everything is not OK We turn and we turn our little blue world upside down Don’t we love to turn our little blue world baby upside down Inside my head a voice chatter chatter chatter And it says girl you’re all the same Still comin’ out of your mothers upside down

Upside Down - Вверх ногами

Господи, я люблю переворачивать свой грустный

Мирок вверх ногами.

В моей голове шум, трескотня, дребезжание, стук.

Видишь, я боюсь, что до сих пор буду

Выходить из своей мамы вверх ногами.

Разве ты не любишь переворачивать маленькую

Грустную девочку вверх ногами?
О, знаю, тебе нравится переворачивать эту маленькую

Грустную девочку, малыш, вверх ногами.

Но моё сердце говорит, ты был разбит.

Я знаю, ты тот, кто до сих пор выходит из своей мамы.

Но когда же ты будешь стоять на своём?

Говорю же, этот мир болен.

Ты отвечаешь: "Что нас делает такими, дорогая".

Вот видишь, ты всегда находишь мои недостатки

Быстрее собственных.

И говоришь: "Мир потихоньку избавляется от её демонов".

Я сказала: "Парень, что ты курил?"

Мне снился сон, в котором я любила чёрного парня.

Мой папуля наверно возопил бы. О, да!

Господи, я бы хотела перевернуть эту маленькую

Грустную девочку вверх ногами.

Думаю, любое прикосновение лучше, чем никакое,

Даже вверх ногами.

Видишь, я запуталась, у меня котёнок в волосах.

"Цинцинатти" – мне нравится это слово.

Оно кажется единственным,

Что  мы не перевернём вверх ногами.

Я нашла секрет жизни
– со мной всё ОК, когда вокруг не всё ОК

Мы всё переворачиваем и переворачиваем
Наш грустный мирок вверх ногами

Говорю, разве нам не нравится переворачивать наш

Синий мирок, малыш, вверх ногами?

В моей голове трещит, трещит, трещит голос.

Он говорит: "Девочка, вы всё такие же,
До сих пор  выходите из своих матерей вверх ногами…"

{Чёрный парень – "В Пибоди у меня не было друзей, но был один старший мальчик, который выглядел как Джими Хендрикс [Jimi Hendrix] - афро-американец Реджи [Reggie], кажется, его так звали. В Пибоди я со своими кудряшками не достаю ногами до пола в классе теории. И оглядываюсь со словами: "Ух ты, какой красивый, он чёрный и у него длинные волосы. Можно пойти с ним домой?" Тогда парни носили длинные волосы больше, чем девушки. Ему было 17, он носил повязку вокруг волос и играл на пианино что-то из Хендрикса. И был таким душевным, какими не бывают исполнители классики. Он был моей первой любовью, можно так сказать, в музыке. А я находилась рядом, потому что вроде как влюбилась в него. Но мне было 5 с половиной, а ему 17, и он был чёрным. Шёл 1968 год, когда происходило то, о чём вы можете догадаться. Даже сейчас, в течение тех 7,5 лет, которые я прожила в Лос-Анджелесе, беспорядки на улицах происходили ежедневно. Когда едешь за рулём по Западному Лос-Анджелесу, а на улице 6 часов вечера и ты чёрный, тебя заставят съехать на обочину. Это страшно. Не смотря на то, что мой дядя Бобби был чёрным – он был другом моего отца, сейчас он уже умер – совсем иное видеть свою шестилетнюю дочь влюблённой в джазиста, чтящего Джими Хендрикса. Я не долго знала Реджи, потом что-то случилось. Он уехал. Но оказал огромное влияние на мою жизнь. Не знаю, где он сейчас, но его чувство фортепиано… Я наблюдала за его левой рукой между уроками, и он говорил: "Видишь, что тут происходит?" И я (заговорщически): "Нет, что там?" Впитывала всё это с мыслями: "Хорошо, этот парень ещё что-то сечёт здесь. Никогда не смешивала эти вещи. Не знаю, что за тип такой Джими, мне всего пять".
Со мной всё ОК, когда вокруг не всё ОК – "Мне нравятся некоторые мои качества. Во-первых, когда ничто вокруг меня не приносит радости, нет веселья, когда ситуация самое дно, я обычно могу найти на кухне авокадо и сделать хороший бутерброд. И мне не нужно во всех ситуациях искать цветок. Я могу сказать: "Это сорняки", но они не должны разрушить мой день, я могу найти другой луг"}

("Единственное, о чём я жалею - отсутствие этой песни на альбоме. Волшебство всегда внутри. Во время написания альбома я обнаружила, совсем не обязательно верить в волшебство. Всё зависит от того, что вы называете волшебством. Забавно, живя в том местечке, где записывался альбом, я делала из конвертов кольцо фей. Приходили-уходили люди, и я пристрелила бы их, если б они встали в это кольцо. Им приходилось спасаться бегством, потому что я принимала решение. Было 15 песен, и только энное количество могло идти дальше. И они решали, кто хочет прийти, а кто отправиться куда-то ещё. Эту песню было тяжело не поместить на альбом, но она сама не захотела, потому что появилась "Я и пистолет" - самая последняя для альбома. И "Вверх ногами" сказала: "Знаешь, пойду-ка позависаю где-нибудь, но когда захочешь сыграть меня, я вернусь". Она самая сладкая вибрация и одна из самых любимых людей. Я играю её как можно чаще.

   Все мои песни исходят из центра (указывает на пупок). Словно постоянные роды. Один ребёнок выходит, другой заполняет живот, и задаёшься вопросом: "Когда же я влезу обратно в бикини?" В этот мир я пришла от сильных женщин с обеих сторон. Прабабушка моей мамы была чистокровной Чероки, спасшейся во времена Тропы Слёз, когда индейцев сгоняли и под конвоем отправляли в резервации, по дороге к которым многие погибли. А мать моего отца окончила Университет штата Вирджиния и стала министром-миссионером, получив серьёзный сан, в основном причисляемый мужчинам. Мать моего отца была очень сообразительной женщиной. Она интерпретировала Байрона и Шелли [Джордж Гордон Байрон (George Gordon Byron) и Перси Бише Шелли (Percy Bysshe Shelley) - великие английские поэты 19-го века] как за нечего делать. Именно поэтому и была опасна. Всё время она проводила в молитвах с преданностью делу. Я её никогда не любила. В качестве наказания она загоняла меня в угол, пытаясь вмолить страх перед Иисусом, после того, как я "сказала лишнее", выразив неодобрение её ужасающему решению нацепить на моего брата плечевые скобы в надежде, что это будет держать его плечи назад, а спину прямо. Я чувствовала, что просто обязана развенчать способ, которым она взращивала в людях мысли. Разрушающие душу мысли. Она меня всегда наказывала. Да и я сама всегда была Мэри Поппинс [Mary Poppins – чопорная, но мистическая гувернантка в одноимённой повести Памелы Трэверс (Pamela Travers)] с грязными панталонами, и вместо террора других, я терроризировала себя. Направляла свой гнев внутрь и поедала себя, сидя в уголке.
   Подростковый возраст и публичность порой неотделимы. Помню, когда мне было 12 лет, я написал песню ["More Than Just A Friend" - "Больше, чем друг"] для одного мальчика и хотела сыграть её для него. Все в школе знали об этом. Он угрожал побить меня, если я выступлю с ней перед всей школой на концерте. Его звали Джон. У меня брэкеты, косички, а он встречался с девочкой ... Сильвией [Sylvia]. Вы знаете, что такое 14 лет - я должна быть на носу корабля. И на концерте она с ним, у меня вспотели трусы, по моим коленям словно текла вода, а он сидел в кругу своих симпатичных друзей. Когда в 12 лет ещё не влюблялась, хочешь сказать: "Знаешь, приятель, в 15 лет у меня больше не будет брэкетов, и колени не будут мокнуть. Я стану интересным человеком, поэтому не надо так со мной поступать". Переходный возраст - самый жестокий период в жизни. Он бывает бессердечным. Я всё-таки сыграла эту песню, все вокруг знали, что происходит. И не нужно говорить, что меня не побили. Он просто подошёл и сказал: "Я думал, будет хуже". С тех пор я о нём больше ничего не слышала, но порой вспоминаю этот случай, когда выступаю перед зрителями. У меня возникают мысли: Боже, у меня трясутся и мокнут колени. Я больше никогда не играла эту песню.

    Вообще моя самая лучшая среда обитания – живые выступления, потому что видишь и в тот же время слушаешь – получаешь ощущения. Получаешь больше сил, чем во время записи. В консерваториях часто подавляют всю страсть жизни. Поэтому я была слабоумным ребёнком, который не понимал, почему у меня мокнет между ног при виде Джима Моррисона. Сначала нужно было понять как мне удобно с собой. Всё постоянно меняется, но это ОК. Главное в живом сольном выступлении – много времени быть на сцене в одиночестве, и сцену нужно заслужить – приходится утвердить своё право на сцену. Некоторые не заслуживают сцену – понимаете, хотят только спеть и убраться прочь. Но когда я поднимаюсь на неё, то реально чувствую: "Конечно, предпочла бы остаться дома и почитать книгу, если не начнём соответствовать друг другу. Я делаю это не для практики аккордов, может с ними и нужно попрактиковаться, но мне плевать. Я делаю это, чтобы что-то взрастить". Каждое шоу отличается. Есть такие, где чувствую: "Что я здесь делаю? Куда бы сходить? Где тот малазийский ресторанчик вниз по улице?" Потому что ничего не происходит. Нет вибрации – нет ничего. Мне интересно принимать и подавать, как в теннисе. Как исполнитель я работаю зеркалом, и всё, что вы мне даёте, я верну вам назад десятикратно, поскольку некоторые зеркала так умеют - когда на вас нахлынут все ваши любовники и персональные проекции. Если кто-то кидает тузы, мне становится скучно. В действительности сами слушатели поступают так, желая, чтобы с ними так поступили. У исполнителей есть власть предоставить такую возможность. Они могут хранить всё, что вы им отдали, и не вернуть вам этого. И кончено можно остановить колесо, только колесу нужно крутиться затягивая что-то в себя или выталкивая что-то из себя, иначе нет смысла. Энергии нужно куда-то деваться - она уходит в ваши бёдра. Вы чувствуете, как вас пронизывает дух фортепиано. Нас, женщин, учили отрицать свою сексуальность, я считаю это одним из самых больших преступлений. Мы объединяем физическое, эмоциональное и духовное. Я чувствую себя каналом для этих сил.

   Важно радоваться тому, что имеешь. В своё время выступления в Марбэри Хауз [Marbury House] были самым важным для меня. Возможно, апогеем стал бы Кэпитол Сентр [The Capitol Center] – в перспективе. Выступления в VIP-барах многому учит. Там мало кто слушает тебя. Но, покинув залы Марриоттов [сеть отелей], я лишь скучаю по ирландскому "Бэйлис" [Bailey's - ликёр]. То есть сейчас мои бёдра восстают против меня. А когда я играла "Feelings" шесть раз за ночь, я могла выпить бокал "Бэйлис" и прекрасно себя чувствовать по этому поводу. Выступления в баре делают вас включённым человеком. Они учат, если исполняешь мелодию отстранённо, сыграть по-новой её не сможешь, нужно играть следующую. Это заставляет находиться в состоянии присутствия. Ты не в шести песнях отсюда, и не в двух, ты именно в этом такте, поёшь именно эту ноту. Вы должны жить в этой фразе. Некоторые, занимаясь любовью, решают, что надеть завтра. Очень похоже на некоторых исполнителей. Люди обратят внимание только когда платят, чтобы посмотреть на тебя. Но когда никто тебя не слушает, приходится прилагать неимоверные усилия. К барным певцам зрители намного критичнее. Я не отрабатывала зарплату, если кто-то уходил со словами: я не сыграла то, что он хотел. Не обязательно говорить, что, исполняя неприятный мне материал, он всё равно расцветал. Я даю людям то, что они хотят слышать, хотя мои чувства фальшивы. Мой личный вкус не имеет значения. Может песня бесит меня, но в уголке трое слушателей всплакнут, поскольку для них она многое значит. Я выступаю сольно с тех пор, как приехала в Лондон. В американской звукозаписывающей компании надеялись, я буду Нене Черри [Neneh Cherry - певица]. Но в действительности хотели Элтона Джона [Elton John – экстравагантный пианист] в юбке. И, мягко говоря, "МЗ" их разочаровал. Они сказали: "Мы понимаем достаточно, чтобы понять, чего мы не понимаем. Поэтому отдаём это Англии, и если там примут – ты будешь иметь успех…" Марк Коун [Marc Cohn – амер. фолк-рок певец] тогда гастролировал по Европе, и ему нужен был кто-то, чтобы его открывал - это было до выхода МЗ. Я жила в Лондоне, а он проводил кастинг и немного сомневался, поскольку я тоже играю на фортепиано, он думал, будет скучно. Но мы его немного ... подкупили, чтобы он взял меня в свой тур. Хотя переезд в Англию я планировала в течение двух лет. Я ничего не говорила звукозаписывающей компании - мне просто повезло, что глава "Атлантика" поймал мои мозговые волны; я его заворожила. Он всё равно думал, что я выжила из ума. Я тыкала иголки в его вуду-куклу, он этого не знает. Каждую ночь, пока он спал, я подлетала и шептала ему на ухо: "Англия! Англия!" В любом случае он сказал: "Мне кажется, нужно услышать тебя в живом исполнении. Люди должны увидеть, как ты это делаешь". Он посетил мою лачугу в Лос-Анджелесе, где я сыграла ему и сказала: "Предложите, где я могу выступить, потому что Лос-Анджелес не тот город, где ходят на акустические концерты". В этом нет ничего плохого, просто я семь лет выступала в местных барах, а после идёшь домой, садишься на пол, ужинаешь с любимым. Там не принято ходить куда-то каждый вечер. А в Лондоне люди ходят после работы посмотреть выступление групп, певцов, это часть их жизни. Поэтому он предложил мне: "Что ты думаешь о Лондоне, потому что лондонской компании "ИстВест" [EastWest] понравился твой альбом, там не будет сложностей, как представить тебя людям. Они знают, чего хотят, и слушатели будут открыты, потому что не привязаны к музыкальным форматам, как в нашей стране". Мы всё обсудили по телефону, когда был записан МЗ, который пережил столько этапов, потому что лэйблу он не нравился, а потом понравилось, и я добавила ещё четыре песни ["Маленькие землетрясения", "Драгоценные вещи", "Слеза в руке" и "Девочка"], которые стали основными треками альбома. У них другое настроение, я работала над ними вместе с Эриком, моим возлюбленным и милым другом драконов. В июне прошлого года я стала играть в "Скверном Бездельнике" [Bad Fiddler], там была вечная битва. Люди, как ни странно, интересовались фортепиано, но хохотали, вели беседы. Приходилось останавливаться на середине песни, чтобы просто сказать: "Кто на сцене, ты или я, потому что даже не понимаю, что здесь делаю". Поп-музыка модна, но не всегда банальна. Люди тебе поверят, если сочиняешь от сердца. Мои тексты не для того, чтобы некая Сьюзи из Уолдорфа [Suzy, Waldorf] подпевала "Йе, йе", а для того, чтобы Сьюзи ощутила что-то. Слушая поп-музыку, люди хотят видеть лицо исполнителя. Во время концертов я меняю образ на тот, который мне нравится. Всю жизнь клавиатура для меня была всем – я не была женщиной, я была музыкантом. Но, исполняя песни, я женщина. Мелодии – это живительная влага. Если у тебя прекрасная мелодия, у тебя есть всё.
   Дело в самовыражении. Я не стыжусь своего тела, для меня это средство общения с инструментом. Потому что рояль - это особенный инструмент. Когда я сижу за пианино, правят мои инстинкты. Я играю вместе со своим телом прямо перед зрителями. Пианино может быть стеной между нами, и я пытаюсь обойти её. Мой стиль – это конфликт с долей юмора. Да, у кого-то есть домашние животные, у меня есть пианино. (cмеётся) Потому что для меня оно живое. Оно обладает энергией, которая... как бы мне это сказать? Больше, чем просто трёхмерная материя, это нечто четырёхмерное. У него есть тело и собственная жизнь, которая выходит за пределы материального плана. Иногда оно мужчина, иногда женщина, иногда оба. Иногда, когда я играю, возникнет что-то сексуальное, иногда нет, а иногда отношения между нами настолько близки, что ... (долгая пауза) Ну, иногда я думаю, что оно ухаживает за мной и хочет уложить в постель. Бывают моменты, когда я чувствую, будто оно трахает меня в постели. Но мы уважаем друг друга. Как с феями. Наш мир так же реален, как и их, понимаете, о чём я?

   Зрители знают тексты моих песен лучше, чем я сама. Например, я начала песню не с "и", а с "а", или употребила не то спряжение. И люди из первого ряда смотрят на меня: эй, ты меня не одурачишь, бэйба, пойди почитай свои тексты! Эдакие корректоры с первого ряда. Если бы не играла живьём, не знаю, делала бы что-нибудь из того, что делаю. Живая музыка – это самое возбуждающее! Этим занимаешься, потому что есть с кем войти в контакт. И другими это как принимается, так и нет. Но этим занимаешься, потому что любишь, голодаешь без этого – оно или в твоей крови, или нет. Петь и играть зрителю – настоящее удовольствие, словно каждый вечер новый приятель, и никого не нужно обманывать. Когда это здорово, это та-а-ак здорово. Лучшее любовное приключение, даже лучше, чем… ну, хотя у меня были потрясающие любовные приключения, но ничто не сравнится с этим")