"Ирландия – поразительное место, почти мятежное. Здесь всё говорит о католической культуре, церковности. И в то же время, если копнуть глубже, обнаружишь мир духов, волшебников, остатки таинственного и интригующего прошлого"

Drivin' in my Saab On my way to Ireland It's been a long time Drivin' with my friends On my way to Ireland It's been a long time So when I was out in the desert And a cowboy tried to lasso me He said, "You're red and made of clay, a virgin portrait" I let him wake me but decided not to stay Drivin' in my Saab On my way to Ireland It's been a long time Drivin' with my friends On my way to Ireland It's been a long time Next in New York, I fell out with a dragon Of the white collar kind but just as ferocious I remembered Macha running faster than the horses Then an encounter with a voice that caressed me Drivin' in my Saab On my way to Ireland It's been a long time Drivin' with my friends On my way to Ireland It's been a long time Wasn't it you who held off a surrender To one spoiled nun who taught you the names Of the mountains, on the moon and then a Jesuit Proceded to arrange your soul While I prayed on my knees Drivin' in my Saab On my way to Ireland It's been a long time Drivin' with my friends On my way to Ireland It's been a long time A such a long, long time

Ireland – 13 – Ирландия

(Оранжерея)

Я веду "Сааб" в сторону Ирландии.
Как давно это было,
Было очень давно.
Я везу друзей, в сторону Ирландии.
Как давно это было,
Было очень давно.

Когда я гуляла по пустыне,
Ковбой пытался поймать меня с помощью лассо.
Он сказал: "Ты, рыжая, создана из глины,
портрет настоящей девственницы".
Я разрешила ему пробудить меня, но оставаться не стала.
Я веду "Сааб" в сторону Ирландии.
Как давно это было,
Было очень давно.
Я везу друзей, в сторону Ирландии.
Как давно это было,
Было очень давно.

А в Нью-Йорке я повздорила с драконом
Из белых воротничков, но не менее свирепым.
Я вспомнила Маху, обогнавшую лошадей,
А потом случилась встреча, и тот голос обласкал меня.
Я веду "Сааб" в сторону Ирландии.
Как давно это было,
Было очень давно.
Я везу друзей, в сторону Ирландии.
Как давно это было,
Было очень давно.

Может, это ты не торопился сдаться
Одной испорченной монашке, которая учила тебя
Названиям гор на Луне?
А потом Иезуит продолжил компоновать твою душу,
Пока я молилась на своих коленях.
Я веду "Сааб" в сторону Ирландии.
Как давно это было,
Было очень давно.
Я везу друзей, в сторону Ирландии.
Как давно это было,
Было очень давно.
Очень-очень давно

{Иезуит - католический монах, член так называемого "общества Иисуса", являющегося опорой папства и одной из самых реакционных воинствующих организаций католической церкви }

("Пару недель назад у нас с мужем были небольшие разногласия во мнениях. И вот мы подъехали к автозаправочной станции, и он говорит, что купил мне кое-что, что, по его мнению, мне понравится. Это оказался потрясающий автомобильный журнал. Мне нужно было купить машину, и он сказал: "Прежде чем принять решение, хочу, чтобы ты убедилась, что получишь то, что хочешь, а не то, что остальные тебе советуют". Это был приятный сюрприз. Благодаря этому журналу я купила "Сааб" с откидным верхом. Он практичнее, чем "Лэндровер" - эти корнуольские стены постоянно кусали мои шины.
  Мои отношения с Ирландией спокойные, а это значит, она в моём сердце. Предки моей матери и отца изначально приехали в Америку из Ирландии, и когда я забываю, что делаю, я всегда возвращаюсь туда. Приезжая в Ирландию, я чувствую свободу, которая отличается от Англии. В Ирландии много мифологии и такой трагичной истории, она ощущается в людях, в земле. И всё же они обладают чувством юмора и таким взглядом на вещи, который заставляет, как бы захотеть взглянуть на собственные проблемы в перспективе. Здесь я думаю о том, чтобы воспользоваться шансами, когда находишься далеко от всего модного, андеграундного, того, что принято, поэтому воображение расширяется. Именно здесь я вспоминаю ломтики, вспоминаю Папулины рассказы чероки. Поясню. У обоих народов, чероки и ирландцев, культура была захвачена, и может, поэтому они скрепились узами в родословной моей семьи – но здесь намного больше. Не знаю, может что-то связано с водой, что-то в дожде. И боже. Шёл дождь. Августовские огни стабильно горят в старых ирландских домах. Фуфайки-безрукавки, которые мы привезли, шёпотом напевают о тёплой погоде под кардиганы. Парни отправились за "Мэрфи'с" или "Гин нессом" на розлив в бар Полы. Не имеет значения, что нас не было год, она всегда относится к нам, как к завсегдатаям. Может это просто такая ирландская манера, но всякий раз я задерживаюсь у неё. Сочиняя "Ирландию", я читала книги о Джеймсе Джойсе [James Joyce – ирландский писатель], подаренные одним журналистом, и меня привлекла ткань, создавшая его гобелен, его жизнь. Здесь была и испорченная монашка, что учила его названиям гор на луне… Песня идёт после "Первородной грехочувственности", которая, конечно же, о том, как религия загипнотизировала людей определёнными истинами. Спеть "Ирландию" после этого было очень продуманным и поэтичным шагом, потому что в Ирландии религия и власть церкви очень-очень сильны. Джеймс Джойс пытался бороться с их вторжением, он был воспитан иезуитами. Несколько лет назад у меня появилась книга о нём, и я делаю много ссылок на его работы - у меня много портретов. Возможно, я соблазняю вас ритмом регги, и вы не догадываетесь, что я говорю о Джеймсе Джойсе, но в песне много ссылок, которые показывают иную историю. В песне возникает парадокс, потому что вы ожидаете от меня "дидли, дидли, дидли, дидли" на мотив Святого Пэтти [Св.Патрик – христианский святой, покровитель Ирландии]. Но я поступаю иначе. Так возникает революционный дух, вдохновлённый великим отцом регги, которого мы все так любим. Пусть он давно мёртв, но я хотела его присутствия, он был революционером, даже, несмотря на то, что в своих песнях говорил о любви и радости. Я хотела музыкального евангелия от отца Марли [Боб Марли (Bob Marley) - ямайский музыкант, откуда родом регги], его источника энергии, когда поётся о том, как наша героиня освобождается от гнёта церкви и едет в Ирландию, чтобы окончательно освободиться о разных запретов, например, когда женщинам не разрешают делать аборты. И, возможно, мы становимся похожими на Ирландию в прошлом, если понимаете, о чём я. Надеюсь, любой правый христианин будет напевать эту песню, не осознавая, во что вляпался. Я решила, если "Ирландия" соотносится с Джеймсом Джойсом, тогда нужны монашки, а если есть монашки, тогда нужны белые воротнички-садомазохисты с Уолл-Стрит [брокеры и маклеры, играющие на бирже], а если есть они, тогда нужны викинги, ибо куда ни отправишься по Ирландии, их присутствие ощущается до сих пор. А если есть викинги, тогда необходимо включить древние ирландские легенды, которые обычно разделяют на четыре цикла. Первый – Мифологический Цикл, где Тьюаха Дé Дананн [Tuatha Dé Danann], потомки богини Д'Ану, известные как божественный народ, зачинают богатство ирландской мифологии рассказами о происхождении и своих путях. Истории злобных фоморов [мифические существа, представляющие в ирландской мифологии демонические, тёмные силы хаоса, с которыми постоянно приходилось сражаться древним жителям Ирландии], бившихся с Тьюаха Дé Дананн за господство над Ирландией. Сказки Ши [Sídh] – название потустороннего существования или мéста – курган, где жили Ши. Тьюаха Дé Дананн были побеждены милетцами [миле́тская школа, миле́тцы — первая древнегреческая научно-философская школа, основанная в Милете, древнегреческой колонии к] к концу Бронзового Века (около 300 лет до н.э.) и их потустороннее присутствие по легендам приняло форму Ши. После поражения, как пишет Айни Мэсси, ведущая хронику тех времён, Ши "обрели убежище в мире глухих курганов и волшебных островов далеко за морем, но часто использовали свои потусторонние силы, чтобы помогать или препятствовать смертным".
  Исторический миф о Ши – источник исковерканного представления о феях, словно вам подарили крысиный хвост. Но всем феененавистникам – теперь-то вы узнаете первопричину того, что ненавидите. Когда я была маленькой девочкой, то по-настоящему чувствовала, что прикоснулась к другому миру. В Ирландии у них есть для этого термин – другой мир. Они верят, что кроме этого мира, есть ещё и альтернативный. Это часть кельтской веры, мифологии, что рядом с нами существуют иные создания. Они называют их Ши. В Ирландии люди очень осведомлены о Ши. Но меня удивляет деградация Ши в Динь-Динь. Вера в них ослабла.
  Дальше идёт Ольстерский Цикл, затем Цикл Фианнов в течение кельтского Железного Века, а затем Цикл Королей во время ранней христианской эры. В "Ирландию" включена история Махи, богини Материнства и Крови [а также войны], которую на девятом месяце беременности муж заставил участвовать в гонках с королевскими лошадьми, чтобы доказать своё хвастовство. Маха действительно пробежала быстрее лошадей и, родив близнецов, прокляла сыновей Ольстера. Поздними вечерами в ирландских пабах иной раз услышишь отсылку к Махе и её проклятью, которое, по поверью многих, всё ещё может случиться, когда меньше всего ожидаешь.
  Королева Мэб и воин Кухулин – главные герои "Налёта на скот Кули" [Maeve, СúChullain – "Cattle Raid of Cooley"], также известного под знаменитым названием "Похищение быка Куальгне". Морриган воплощает одну из трёх фей битвы. Желание, испытываемое мужчинами к прекрасной Дирдре [Deirdre], стало причиной её кончины, насколько знаю, это одна из самых грустных историй всех времён. В книге Айни Мэсси "Легендарная Ирландия: Путешествие по кельтским местам и мифам" [Eithne Massey "Legendary Ireland: A Journey Through Celtic Places and Myths"] можно погрузиться во многое из упомянутого.
  Мне нравится мой "Сааб". Мне нравится Ирландия. Летом мы приезжаем сюда на несколько недель. Здесь происходят странные вещи. Может, потому, что завесы тонкие [по поверьям эти завесы отделяют наш мир от потустороннего]. Меня завораживают окружающие нас холмы. У всех неприятностей повседневной жизни замораживается их болтливая голова (боли), когда я сижу и покачиваюсь под иной вид барабанного ритма, который, как ни странно, слышу. Он слабый. Но гипнотизирует. Я поднимаю глаза, и можно сказать, кто-то взял кисть, и я едва могу различить контуры тел, гравировку души героя. Героя Мюнстера приветствуют на племенной церемонии, где красавицы всех форм и размеров раскачиваются под барабанный бой, к которому присоединился навязчивый звук. Отдалённое пение согревает у костров. Мне не тепло и не холодно. Бард рассказывает о подвигах последних дней. Он там. Я вдыхаю его. Празднества Тьюаха Де Дананн продолжаются всю ночь. Через открытые окна моей комнаты я вижу эти холмы. Иногда они тихие, похожие на домашнее одеяло всем, кто приезжает сюда отдохнуть или сочинять. Элли [Ellie] улыбается, когда Дунк ставит чайник. Смешиваются свежие травы из сада, создавая в фарфоре возможность беседы. Я оставляю Элли и Дунка вместе с "Помероль Шато Мулине" на кухне. Лестница приводит меня обратно к моему открытому окну. Я сворачиваюсь калачиком под своим пуховым одеялом, и меня убаюкивает туда, где пробуждаются наши чувства. Я вижу сон наяву. Бард протягивает руки стихиям. Из эфира, из огня. Он соблазняет меня своей историей. Тьюаха Де Дананн сворачивают лагерь на рассвете. Начинается очередной промо-день в стране Рун и баркасов, которые давным-давно сделали Изумрудный остров своим пунктом назначения. У меня нет баркаса, но у меня есть "Сааб".
  Такие песни удивляют меня как музыканта, поскольку не похожи на меня. С появлением органов: Б3 (Большой Мамули), А100 и Бабули, всё своё время я проводила в поисках подхода к ним – импровизируя на них, развивая взаимодействие с ними. Я научилась раскрывать смысл этих созданий иначе, чем три года назад. Но три года назад эти особенные песенные существа не приходили ко мне. И нужно уточнить: это случилось, потому что у меня не было способности интерпретировать их как органистке? С приходом "Свидетеля" и "Ирландии" песни открыли иную грань моей игры, с которой некоторые плохо знакомы. На последних альбомах я хотела создать музыку, которой, если вы не говорите по-английски, можно наслаждаться на другом уровне. "Пчеловод" до сих пор популярен в Европе благодаря своей музыкальности, ритмической сложности, потому что она не переводится на все языки. Если люди не хотят знать, что может означать какое-либо слово, это должно быть обоснованным, и я должна уважать это. Мне пришлось отказаться от чего-то, чтобы не лишать человека удовольствия. Как сказал бы мой муж: "Жена, не бей меня по голове тем, что это значит! Позволь мне просто любить это". В определённый момент жизни ты либо умеешь общаться с людьми, либо всегда срываешься. В современном мире гораздо больше мужчин-музыкантов спит со своими девушками, чем женщины-музыканты. Поэтому я могу иметь отношения с мужчинами без необходимости спрашивать: "Ты друг или любовник?" Столько замечательных друзей-парней без всякого флирта, поскольку дело не в этом. Это не должно сбивать с толку. Быть музыкантом не зависит от пола. Думаю, барды ушли – та традиция, которую я ощущала в своих тётях и дядях. Сидишь на крыльце и слушаешь, как взрослые рассказывают истории. Будучи на половину чероки и наполовину ирландкой, можно предвидеть, что вокруг было много бардов. Помню, как мы ходили в дома разных людей и сидели у них на крыльце, и у каждого готовилась фасоль. Они говорили и говорили о том, как кто-то кого-то пристрелил. Большую часть они сочиняли, и это становилось трёхчасовой историей. Таким образом, продолжает существовать и мифология, так мы понимаем, почему мы сделаны из того, из чего сделаны. Тем же самым занимаюсь и я. Всё через речь. Нахожу забавным, что меня называю Королевой Фёй или Нью-Эйдж, и мой очень циничный британский муж тоже находит это чрезвычайно забавным. По сути, он сказал: "Если кто-нибудь сквернословит фею в Корнуолле, ему отрежут член". Просто не делайте этого. Это всё равно, что в Нью-Йорке оскорбить таксиста")