It was on my way to Santiago When i ran into a dark beauty She said, "I heard the news all about your friend But it's your turn now To spend some time with me" and Sorrow has the sweetest little laugh and Sorrow is a pretty good friend to have, she said "Take off my blue dress and give it to happiness It matches the color of her eyes at midnight"

Lullaby for Tash – Колыбельная для Тэш

Это произошло на моём пути в Сантьяго,
Когда я натолкнулась на чёрную красавицу.
И она сказала: "Я слышала новости о твоём друге,
Но теперь твоя очередь провести со мной некоторое время".
А Печаль очень сладко и тихонько смеётся,
Печаль – очень хорошая подруга.
Она сказала: "Сними моё синее грустное платье
И отдай его Счастью, оно подходит к цвету её глаз в полночь".

{Чёрная красавица - рояль}

("В сентябре 2000 года я родила Наташу. Это трудно объяснить, но, как только я её увидела, я её узнала. Она словно оттолкнула призраки трёх других детей, которых у меня никогда не было. Теперь, глядя на неё, я понимаю, почему до сих пор здесь. Но больше я не буду пытаться завести детей. Я знаю, когда надо уйти, убежать. Каждый день я благодарю богов за возможность быть матерью. Если смогу стать хорошей матерью хотя бы наполовину, я буду счастлива. Но, конечно, я не узнаю, так ли это, пока через 20 лет не спрошу Наташу. И кто знает, что она скажет? Эту песенку я посвящаю своей малышке. Тут нет рояля, я обычно пою её, когда у неё зубы болят или что-то ещё. Когда она (закрывает лицо руками, всхлипывает) "Нет, нет, нет, нет, нет, нет... папа". А я говорю: "Папа спит, а я тут", а она опять: "Нет, нет, нет, папа". Когда она расстроена, я пою ей любимую песенку. Так было с самого начала, она её знает. Мы с дочерью поём друг другу перед сном. Она тоже хочет участвовать в пении. Ей нравятся эти сумасшедшие машины-караоке, она всегда первой берёт микрофон. Во время беременности я часто играла для Тэш. И я верю детям, они действительно слышат и знают. И она слышала эту песенку с тех пор, как была в животе. Она ей знакома. Это наша тайна. Есть и другие песни, потому что, я играла часами. Это помогало мне оставаться в здравом уме, мне казалось, это способ общения. Говорят, включать музыку во время беременности полезно для плода, это развивает математические навыки. Но лично у меня три бухгалтера, чему я рада. Я ни хрена не умею считать. Но именно поэтому я успешный музыкант. Я могу себе позволить трёх бухгалтеров. И у меня столько дел: нужно подобрать для Тэш плавательный костюм, у неё выходной на море в Корнуолле, поэтому я возвращаюсь в Англию с костюмом для неё. Хотя её единственная просьба - наклейки "Хеллоу, Китти" [Hello Kitty]. "Мамуль, привези наклейки из 'мерики". Да, у меня есть только одна зависимость. Но Наташа прикрывает меня в этом деле. Я не могу купить их, когда путешествую одна.
  Тэш была с нами в туре за кулисами примерно на 150 концертах. Иногда ей это нравилось, иногда нет. Ей нравится, когда в темноте её выносят на сцену на несколько шагов, ей интересно увидеть людей и почувствовать их кинетический толчок. Каждый вечер за кулисами она устраивает королевский двор в костюме Белоснежки. Хотя ей больше хочется быть Безумной Королевой. Она говорит, что у Безумной королевы ужасное милое платье. Моя дочь думает, нормально качаться на полотенцесушителях, что не очень успокаивает! Определённая грань меня защищает Тэш от некоторых вещей, а есть грань, которая наоборот показывает ей что-то. Гастроли часто не подходит для детей. Она гастролирует с полутора месяцев и знакомится с мыслями, концепциями, идеями и другими вещами, которые, возможно, люди не сочли бы подходящими для своего ребёнка. Но как мать, которая немного пожила, я приняла решение не подвергать её определённым вещам, таким как неподобающие фильмы или телешоу, или не наблюдать поведение кого-то из гастрольной команды. Порой я знаю, что происходит в другом туристическом автобусе, и она ТУДА НЕ ходит. Мы просто избегаем этого автобуса той ночью. Я могу работать с сексуальностью на сцене, но за кулисами, когда Наташа рядом, я этим не занимаюсь. Я живу в мире, который более открыт, поэтому его легче отслеживать. Когда я росла в церкви, было намного сложнее, многое скрывалось, и было труднее понять, где безопасно.
  Мои песни отделены от меня. Я всего лишь библиотекарь, надеюсь, в симпатичных туфлях. У меня нет гордыни, будто я создаю их сама. Песни приходят ко мне в гости, и я благословенна. Они как учения моего деда. Он был похож на старого барда, сидящего у иносказательного костра. На заднем плане не было никаких фотографий, ни "Рокеттс" [Rockettes - женский танцевальный коллектив], только старик, оживляющий землю, дающий скорби носить синее платье. Если посмотрите на Счастье как на персонажа, то я на неё не особо рассчитываю. Но я уже боюсь её не так, как раньше. Если она войдёт в комнату, я не позволю её выгнать. Я держалась за руки с Печалью, нам было очень весело. Я просыпаюсь каждое утро под её хихиканье. У неё самый милый смех. Тайна живёт в повествовании. Я мама и пианистка, и, надеюсь, я хорошо пишу под диктовку. Моя мама, читавшая мне в детстве, оказала на меня большее культурное влияние, чем любая книга. Она индианка племени восточных чероки, традиция повествования - сильная часть нашего семейного наследия. Сейчас я читаю своей 2-хлетней дочери "Белоснежку и Семь гномов", она её просто обожает. Также я читаю ей "Сказки чероки о животных", хотя трудно понять, что подходит её возрасту. Сейчас на моём алтаре "Мэри Поппинс". Как можно её не любить? Я мать, и часто ощущаю себя не в своей тарелке в этом вопросе. Моя дочь бегает вокруг меня, а я только учусь говорить "нет", чтобы она воспринимала меня всерьёз. "Я добра, но чрезвычайно тверда", как говорит Мэри Поппинс. Моя мама такая. Благодаря ней, я в раннем возрасте познакомился с Эмили Дикинсон и другими писателями, которых она любила. Она всегда читала мне "Пиппу Пассес" Роберта Браунинга ["Pippa Passes" Robert Browning], эту историю любви. Перед тем, как пойти в детский сад, у нас обеих текли слёзы. В 11 классе у меня была учительница по имени миссис Барретт, она постоянно ставила мне тройки за сочинение. Я спросила: "Почему?" Я была очень расстроена. А она сказала: "Потому что ты можешь лучше. Иди почитай Сильвию Плат".
  Я могу подготовить свою дочь к школе и не надеть ей колготки. Я не самый организованный человек. Муж закатил бы глаза при виде всех моих книг, моего беспорядка и моей репетиционной комнаты, но я прихожу и разговариваю с роялем, а она отвечает мне. Всё дело в тоне, ритме, потом я возвращаюсь в себя, выравниваюсь и встречаюсь лицом к лицу с тем, с чем мне нужно столкнуться, Это придаёт мне сил, потому что это мой первый язык, который я выучила. Я всё понимаю лучше, когда нахожусь рядом с роялем. Когда я приношу ей что-то, возникают разнообразные видения, которые я и предположить не могла, пока не взяла свою маленькую лопатку и не начала копать. Фортепиано позволило мне расширить возможности моей левой руки, а также ловкость и точность другой. Даёшь своим рукам возможность двигаться вместе со своими эмоциями и вдохновением. Становишься своим собственным инструментом, а фортепиано - моим учителем и лучшим другом, кто переживает со мной любые мои чувства. Я никогда не испытывала подобных ощущений ни при каких других обстоятельствах. Фортепиано словно продолжение моих мыслей и поступков. Этот инструмент придаёт форму тому, кто я на самом деле.
  Простите, со мной трудно. Но в этом мире есть всего несколько вещей, которые просто не подлежат обсуждению. Рояль "Бёзендофер" -величайшие в мире... Вот в чём дело. Нельзя просто подумать: "Хорошо, я сделаю так, чтобы "Кимболл" [Kimball – марка пианино] стал "Бёзендофером". Этого никогда не случится, даже через миллион лет. Два моих рояля Бёзендорфера – это моё самое драгоценное материальное имущество. Один находится в Англии, другой в Америке. Они сделаны вручную, и чтобы их закончить, потребовалось 5 лет на каждый. Они оба имеют разные характеры. В Штатах – это поистрепавшаяся жена, она находилась в одной из католических церквей Нью-Йорка, из неё пришлось выбивать дерьмо. Эта девушка прошла через многое. Она осторожна, вы можете ощутить её переживания в её дереве. Другая – из Европы, я обнаружила её, когда ей отроду было всего несколько месяцев, и взяла её в дорогу. У неё есть характер, ей было скучно, но каждый вечер я брала её на сцену и формировала её. Теперь она очень открыта и любит пофлиртовать. Когда рояли уезжают от меня, готовясь к гастролям, уходит покой. На днях одна уехала в грузовике под дождём. Ей оторвали ноги и положили в чемодан. Это было грубовато. Она села в грузовик, чтобы потом пересесть в самолёт, улететь в Нью-Йорк, пересесть в грузовик и поехать в Сиэттл. Я помахала ей на прощание")