Элементы: ЗЕМЛЯ, ЗИМА

"Если посмотреть в календарь майя, многие пророки среди хопи, а также других индейских племён, говорят, что последние 15-20 лет наступает время, которое так долго ждали. Время разоблачения лжи вселенским законом, время вынесения на свет того, что было скрыто. Альбом "Маленькие землетрясения" о торжестве. Торжестве способности смеяться, плакать, кричать, особенно, когда была тихой все годы. А ещё о торжестве сексуальности в широком смысле, включая элементы возмездия. Это дневник произошедшего со мной и попытка отыскать собственный голос. Я никогда не говорила о своём изнасиловании, о своих религиозных взглядах, о чувствах по отношению к себе. Впервые в жизни я перестала оправдывать себя - и начали приходить песни. Я осознала, что не принимала точку зрения церкви, что всегда была богохульной, и меня это мучило. "Маленькие Землетрясения" очень обнажённый. Это разговор с интересными людьми, который не состоялся, о вещах, в которых мне всегда было страшно признаться"

Little Earthquakes - (1992) - Маленькие Землетрясения

1. Crucify - Распинаю
(“...Я не отношусь к христианам враждебно, просто у меня проблема с тем, что они не видят тёмную сторону своей религии...”)

2. Girl - Девочка
(“...девочкой я была до 4-х лет, а потом стала музыкантом, который нуждается во внимании....”)

3. Silent All These Years - Тихая все эти годы
(“...талисман. Который вернул меня к ... мифологии русалок...”)

4. Precious Things - Драгоценные вещи
(“...У меня по лицу потекли слёзы, я выбежала из комнаты...поскольку осознала, что наделала. Я продалась...”)

5. Winter - Зима
(“...я зимняя девушка...Странно для девушки, что всё время мёрзнет...песню написала папе, когда он заболел...”)

6. Happy Phantom - Счастливый фантом
(“...С моим индейским дедушкой Дух был всюду. Или у тебя есть отношения с миром духов, или нет ничего...”)

7. China - Китай
(“...У каждого места, куда приводит тебя жизнь, есть причина и урок...Культура, не знающая свою мифологию – беспомощна...”)

8. Leather - Лакированная кожа
(“...В моей жизни секс принимал множество форм, был ступенями перемен...если бы не сделала многое из того, что сделала, не была сейчас той, какая есть...”)

9. Mother - Мама
(“...Песня не просто о взаимоотношениях дочерей и матерей, здесь более глубокий смысл...Не стоит разделять Магдалину и Мать Марию...”)

10. Tear In Your Hand - Слеза в твоей руке
(“...самое сложное...принять в себе вампира, самодовольную девственницу, которая в действительности очень стыдлива, принять в себе воина. А также мать...”)

11. Me And A Gun - Я и пистолет
(“...надеюсь, что преследователи и жертвы это услышат. Как и судьи и адвокаты. Хочу, чтобы глубоко во рту вы ощутили вкус того, что значит оказаться в машине с извращенцем...”)

12. Little Earthquakes - Маленькие землетрясения
(“...ключи от комнаты подсознания...Войдёшь туда...и все малютки-монстрики выйдут навстречу в праздничных колпачках”)

   "Картинки для обложки диска сделала Синди Пальмано [Cindy Palmano], одна из моих лучших подруг. Мы знали, что картинка с грибами будет сексуальной. И решили, будет забавно, что на фронтальной стороне обложки изображён очень маленький ящик, а сзади – достаточно массивные грибы - мы решили ничего не прятать. Нам понравилась идея "Алисы в стране чудес" [Alice In Wonderland - в которой героиня то уменьшалась, то становилась большой], книга, к которой я возвращаюсь снова и снова на протяжении всей своей жизни, мы хотели создать различия в масштабе: сжатый рояль, большие грибы; мужское, массивное. Девушка в коробке. Нам показалось, это очень весело. Если не ошибаюсь, эта гравюра конца 19 века. И Синди фотографировала эти грибы у себя в Англии, в Девоне. Я её спросила тогда: "Чем там занималась?" А она так загадочно ответила: "Я фотографировала такие грибы!" [эти грибы стреляют спорами, как мужской член во время оргазма] И 10 минут не могла ничего сказать от хохота, похоже, действительно великолепно провела время. Мы показали рисунок некоторым людям, прежде чем поместить его на обложку. Плюс эта картинка хорошо сочеталась с названием альбома – такие "маленькие землетрясения".

   Записывать "МЗ" я начала с переполненным багажом воспоминаний и опыта, от которых необходимо было избавиться. Словно пыталась остаться в живых. Будто сама рожала себя: ползла по туннелю и не видела, где он кончается. Первый раз в жизни я позволила себе чувствовать то, что чувствовала всегда. Не отрезая эти чувства, не цензурируя их. Не пытаясь сглаживать углы или извиняться. Так начали приходить песни. И я писала, чтобы не сойти с ума. Писала для себя. Но однажды "Атлантик" ["Atlantic" - звукозаписывающая студия, с которой у Тори уже был заключён контракт] показались у меня в дверях и спросили: "Какой у тебя есть материал?" Я спросила: "Вы о чём?" Они сказали: "Твой следующий альбом". А я не поняла: какой ещё альбом.

   Ранее на их лэйбле у меня уже вышел один альбом "Y Kant Tori Read" ["Пачиму Тори ни умеит читать" - имеется в виду, что читать ноты на слух Тори научилась раньше буквенной азбуки] вместе с одноимённой группой. В названии было зашифровано моё мятежное заявление, и пусть люди прочтут в нём всё: будь то её отказ читать и не быть частью негатива, который можно прочесть; или потому что чтение - это совершенство, словно принадлежишь к адвокатскому Почётному Обществу или носишь титул черлидерши [танцовщица команды поддержки на спортивных соревнованиях]. Нас часто оценивают по достижениям, и Тори отказывалась быть частью этого. Вы или принимаете её или нет… Но на альбоме я предстала дешёвой рок-цыпочкой с пышной причёской. Придерживалась дистанции "смотри, но не трогай", с гордостью носила медали, но ни одна песня не была обо мне. Я экспериментировала, но не играла на фортепиано, не сочиняла за фортепиано и пела не потому, что мне хотелось или было что сказать. Альбом сразу нырнул на дно рейтингов. Группа работала два года. Мы репетировали три раза в неделю, а сыграли только один концерт. Записали кассету, подписали контракт и распались. Но стоит сказать: на этом альбоме я слишком поздно заметила, что старалась угодить всем, кроме себя. На обложке диска у меня такой вид, будто я хочу убить ваших детей. От меня исходила такая энергетика, - видно воинствующую амазонку, Королеву Металла, но это не я. Совсем не убедительно и даже смехотворно. Если хочешь что-то воплотить, это должно исходить изнутри, но Амазонка... Хотя моё тело было красивым, только, лично со мной оно не имело ничего общего, больше походило на крик: "Полюбите меня кто-нибудь!" Поскольку, знаете, в юности я была хорошим приятелем, мальчики никогда не приглашали меня погулять, в отличие от моих подруг. Мальчики звонили мне, чтобы взять их номера телефонов. Может, с помощью этой картинки мне хотелось сравняться с подругами, поэтому покрыла волосы лаком, подняв их на 25 см, и надела бюстгальтер так, чтобы его было видно отовсюду. Тогда я ещё активно пользовалась деодорантом. Хотелось, чтобы альбом звучал так же, как выглядит обложка. Но он не был тяжёлым. Не было чёткой формы. То есть играя трэш-метал [thrash metal - агрессивный "кромсающий" стиль], выражаешь точку зрения. Она должна быть у любой публикации. Займи чёткую позицию: хочешь делать шум - делай, хочешь быть милой - тоже хорошо. Но в то время я не понимала свою чёткую позицию. Cтаралась угодить всем и не прислушивалась к себе. Это сейчас я работаю с женщиной, которую сама выбрала, у нас с ней хорошие отношения, на её фотографиях я выгляжу прекрасно. Конечно, порой приходится работать с другими фотографами, нет возможности выбирать всё время. Но они видят меня по-своему, а мне бывает не комфортно. После моей обложки YKTR таким вещам приходится учиться. Жизнь учит. Думаю, та обложка была бы неплохой мишенью, куда можно приколоть хвостик, как делают на холостяцких вечеринках. Одна часть меня действительно желала носить змеиные лосины - пусть из пластика - и гулять повсюду с видом плохой девчонки. Так я пыталась защитить себя, сделаться менее ранимой. И была железно уверена в том, что делала. Защищала своё дело каждой клеточкой тела, стараясь не выставлять напоказ грань, которой могли причинить боль, не понимая, что в любом случае не застрахована от боли, чего бы там не выставила. И что случилось? Меня жестоко избили. Однажды я вхожу в лос-анджелесский ресторан "У Хьюго" [Hugo's], где всегда ела – то есть, когда жила там, и вижу за столиками знакомых по индустрии - они же проигнорировали меня. Не стала бы называть их друзьями, но считала  хорошими знакомыми. Один был издателем – теперь он отдал бы одно из своих яиц, чтобы издавать меня – а другой из звукозаписывающей компании. Один из них отвернулся и претворился, что меня нет. Другой, отвернувшись, хихикал со своей подружкой. И она смеялась надо мной. Мои волосы, как всегда, были начёсаны, на ногах ботфорты. Сейчас, оглядываясь назад, считаю тот прикид забавным, такой типаж рок-цыпочки на высоких каблуках. Но, подвергнувшись публичному унижению, ты уже не просто персонаж крутого мультика, твой персонаж просто стирают ластиком – и у них была власть стереть меня.  Я сидела за столом и плакала, накручивая спагетти на вилку, слушая, что тот парень говорил той женщине... и каждое слово было подобно бритве, вонзающейся в твои зубы, в дёсны, режущей по глазам. Он словно читал целую диссертация о "прошмандэ", и хотя в рецензии говорилось, что альбом [Y Kant Tori Read] звучит как "музыка прошмандэ", тот парень решил высказать, что он думает о Тори. Я встала, как только они ушли, мне не хотелось, чтобы меня видели, и сказала себе: "Они не знают, какой я музыкант. Но музыкант ли я?" Спрятав слёзы под водоустойчивой тушью, я вышла с небольшим достоинством, которое оставалось… пошла домой… села на кухонный пол, где провела много времени. Спустя несколько дней я всё ещё была там – в шоке, как желе. Все мои идеи: приехать в Лос-Анджелес, желание состояться… что было не связано с музыкой, всё заключалось в похвале: я хороша? Но большой вопрос "хороша для кого?" Сидя на кухне, в течение месяца я считала пятнышки на линолеуме, ползая в ванную и обратно. Но я не вернулась домой к отцу. У меня есть гордость льва [Лев - знак Зодиака Тори]. Хоть я и вгрызалась в музыкальную индустрию как бешеная гиена. Слишком прислушавшись к корпоративной части музыкальной индустрии, я низко пала: от "вундеркинда" до клейма "дурочки" в "Биллборде" [Billboard - известный таблоид]. Ниже падать уже было некуда.

   В Консерваторию Пибоди [Peabody] я попала в 5 лет.Я не вписывалась. Всем ученикам было за 16, одному было 9, а я была самая юная студентка, так как на фортепиано начала играть в 2,5 года. Мои старшие брат и сестра уже играли на нём. Я же просто подходила и, как говорит мама, подбирала на слух только что сыгранное ими".
   Мама Тори: "Тори стала напевать раньше, чем говорить. У её дедушки, моего отца, был идеальный слух, но ни его, ни голос он не тренировал. Тем не менее, преподаватель музыки сказала, он обладал одним из самых красивых теноров, которые она когда-либо слышала. Он пел Тори с младенчества, возможно, это повлияло на её слух. Точно не знаю, но в Институте Пибоди, который сейчас называется Музыкальной школой Джона Хопкинса [John Hopkins], когда Тори проходила прослушивание в пять лет, они сказали, у неё естественный дар, данный Богом, её музыкальные способности от природы. Многие, музыканты наследуют свой талант, но ни мой муж, ни я никогда не занимались музыкой, поэтому я думаю, это действительно Божий дар. Она слышала правильные звуки, как они сказали, с младенчества, что, возможно, заставило её слух остро воспринимать музыку. Но это догадка, как всё на самом деле я не знаю. Мы не обращали на это внимания, пока она не начала проявлять интерес к пианино. Как только она выросла и стала доставать до клавиш, сразу начала играть. Утром она вставала раньше всех и садилась за инструмент. В 2,5 года она могла воспроизвести на клавишах всё, что услышала: песни по радио или целые инструментальные партии. На слух она могла сыграть всё, а брат с сестрой подбадривали её".
   Тори: "Моя мама рассказывала, как я будила всех в 6 утра, а мои брат и сестра хотели продать меня цыганам! Но мама говорила: "Оставьте её, пусть делает своё дело". Я старалась их не дразнить, потому что обожала. Они были намного старше меня, я смотрела на них снизу вверх".
   Мама Тори: "Нас окружало много друзей, подкованных музыкально. Я и муж служили при церкви на окраине Балтимора, где было 1300 прихожан. До трёх лет она там пела. А когда ей исполнилось 4, хор-дирижёр посоветовал нам попробоваться в музыкальную консерваторию Пибоди. Многие думали, что мы деспотичные родители. Мы обращались ко многим учителям музыки, которые признались, что учить Тори им нечему. Прошло около шести месяцев, прежде чем мы попали на прослушивание. Нам с большим трудом удалось заставить их прослушать нас. Они думали ,что мы просто назойливые родители, знаете ли... и когда, наконец, мы вошли в зал, там было четверо или пять профессоров, которые сели и сказали (высокомерным голосом): "Ну, что вы сыграете нам? "Хоровод вокруг Рози" [Ring around the Rosey – детская считалка]?". И тут я… Мы, коренные американцы [мама Тори принадлежит к североамериканским индейцам племени чероки], очень вспыльчивы, именно это нас и погубило, как вы знаете. Мне пришлось прикусить язык, потому что я хотела сказать: "О, ну, берегитесь". Она сыграла отрывок из "Оливера!" [Oliver! – мюзикл про Оливера Твиста] и "Звуки музыки" [The Sound of Music - мюзикл]. Но к ней прислушались больше, когда она начала играть классику. У неё всегда был замечательный репертуар: от Моцарта до Нэта Кинга Коула [Nat King Cole – джазовый пианист]. В Пибоди не брали до 9 лет, но для Тори сделали исключение. Когда узнали, что мы не сможем оплатить обучение зарплатой священников, ей назначили стипендию. Директор консерватории взяла мои руки в свои и сказала: "Господь возложил на вас ответственность воспитать такого редкого ребёнка, мы должны дать ей любую возможность".
   Тори: "Большую часть своей жизни я провела в одиночестве за фортепиано. Мой брат старше меня на 10 лет, сестра – на семь, у них была своя жизнь. По соседству многие дети были старше меня. Поэтому я играла на фортепиано по 10 часов в день или сидела в саду и разговаривала со всем, что меня окружало. Меня невероятно тянуло к фортепиано. Я смотрела на большое-пребольшое чёрное пианино в кабинете отца. Оно было такое старое, массивное. Я подняла голову и сказала: "Привет". Мне очень хотелось подружиться. Это было словно знамение. Я забралась на табуретку и решила, что мы лучшие друзья. Помню, как мама подкладывала под меня телефонные книги, чтобы я могла достать до клавиш. Но добраться до педалей я никак не могла. Поэтому некоторые книги приходилось скидывать. Это пианино было моим другом, лучшим другом на свете, который понимал меня, а я его. Помню, у меня было невероятное понимание вселенной. Не было страхов. Я верила в монстров, но они не волновали меня. Они были просто частью интерьера и не казались плохими. Я верила в иные измерения. Не только в христианский мир, в котором выросла. Я всегда сходила с ума по Иисусу, но верю в больше, чем трёхмерность нашего мира. Я верю в фей, в учения североамериканских индейцев, которое заключается в понимании Духа и Земли, о чём мне не удавалось поговорить в кругу христиан. Я просто верю в духовную сторону нашей жизни. Чувствуя приятные флюиды от Иисуса, улавливала их и от Роберта Планта [Robert Plant - лидер группы "Led Zeppelin"]. Когда юна, постоянно слышишь, как нужно думать. Но я шла к пианино, и с ним мне было комфортно. Оно было моим защитником, защищало мои мысли.

    К четырём уже на слух я играла темы мюзиклов, которые услышала, и это был мой мир. Я не играла с куклами, а слушала классические записи отца, рок-н-рольные альбомы брата и джазовые мелодии мамы, которая, прежде чем стать женой священника, работала в музыкальном магазине. Говорят, уже с 4х лет я боролась с церковными догмами и вкладывала страсть в своё фортепиано. А потом меня отправили в балтиморскую Консерваторию Пибоди. Туда я поступила, чтобы стать классической пианисткой, потому как что остаётся, когда так играешь? Консерватория была в городе, и там учились настоящие музыканты. "Разве для неё не лучше находиться среди настоящих музыкантов, вместо первого класса общеобразовательной?" Тебе пять, и думаешь, что окажешься в окружении людей постарше. Потрясающая перспектива. Меня учили лучшие музыканты, я их уважаю. Но в Пибоди не привыкли иметь дело с 5-летним вундеркиндом. Мне кажется, они не знали, что со мной делать, а я не понимала, как выразить свои желания. Со мной были добры, мне было легко. Но меня учили как всех, хотя я уже отличалась от других. Проблема в том, что у меня есть слух. Я могла услышать произведение и сыграть его дословно. Могла сымпровизировать, но педагогам это не нравилось. Мне говорили: "Нет, нет, нужно читать с листа". Существуют великие музыканты, которые не умеют читать с листа. Многие композиторы развивают своё мастерство, слушая, как другие работают со звуковой структурой. Иногда можешь сказать: "Боже, я не могу понять этот аккорд". Но всгда можно сымитировать. В классической школе всё иначе. Очень трудно учить этюды Шопена на слух. Это очень трудно сделать. Кто-то может, но не я. Мне пришлось учиться читать ноты, чтобы просто закончить своё образование. Хорошая старая школа, где не скажут: "Итак, детки, пофантазируем над Бахом". В итоге в топ-40 классической музыки на первом месте для меня оказался Бетховен, с этого момента мне захотелось завихрений. Но в 7 играть Бетховена – это же не по статусу. Дети способны на такое, чего взрослые не подозревают – особенно когда претендуют на внимание. Но, понимаете, в пять лет ещё не сформировано эго. Я не хотела, чтобы со мной обращались как-то особенно. Здорово, если остальные делали бы то же, что и я, и просто развлекаться. Хочется друзей, с которыми можно поиграть и вместе есть попкорн. Жизнь очень проста, радостна и замечательна. Нет речи о том, что: "В твоём возрасте Дебби [Debbie] обгоняет тебя на три месяца". Я была человеком слуха. И для моего обучения избрали неверный путь, начав с простенькой песенки "Пасхальные булочки" ["Hot Cross Buns"], по которой часто обучают нотам. Когда переходишь от Гершвина [Джордж Гершвин (George Gershwin) - американский композитор-джазист] к "Булочкам" - это порядком шокирует. Нельзя увлечь детское ухо таким мусором. А я хотела играть Хоуги Кармайкла [Hoagy Carmichael - композитор-песенник, дирижёр и киноактёр]! Они потеряли всякое уважение в моих глазах. Не понимаешь, что это во благо. "Как это может быть полезным?" И никак не убедить ту девочку. Она совсем не хочет это играть. "Я играю, потому что мне это нравится". Считаешь, что тебя наказывают за что-то. Тогда я поняла, что с Пибоди покончено. Но по-настоящему я училась у одноклассников в коридоре, а не в классе, постигала музыку через них. Узнала о Джиме Моррисоне [Jim Morrison - лидер группы "The Doors"] и Джоне Ленноне [John Lennon - лидер "Beatles"]. Они говорили со мной, как со взрослой".
   Мама Тори: "Ещё до школы мы столько времени проводили дома вместе, играли с ней, и я всегда любила музыку. У нас дома всегда было много пластинок. Ещё подростком я работала в музыкальном магазине. Она говорила: "Мама! Как тебе эти барабаны?! Ты слышишь эти барабаны?!" И вот она сидит за пианино, жестикулирует, играет. Или: "Как тебе эти духовые?" Я говорила: "Я ничего этого не слышу". А она смотрела на меня так, будто: мама, ты самый тупой человек в мире! Думаю, в эти моменты я стала понимать, что у неё есть особый дар. Что она слышит в своей голове музыку, которую я совсем не слышу. Но потом она столкнулась с тем, что ей сложно было учиться читать музыку с листа. Она просила брата или сестру сыграть ей произведение в обмен на их домашние обязанности, поскольку, однажды услышав мелодию, она могла сыграть её на слух. Она училась с тинейджерами, а её ножки едва дотягивались до педалей. Оказалось, в консерватории действительно клонируют музыкантов, заставляют быть, как все, и мы видели, как интерес к учёбе у неё потихоньку пропал".

   Тори: "К восьми почва под ногами пошатнулась. Я больше не могла учить чужую музыку по 12 часов в день, а потом слышать, что моя попытка передать смысл и настроение чужого произведения ошибочна, да ещё сидеть и соглашаться с этим. В Пибоди не любили, когда я играла на слух, но лучше всего у меня получалось прислушиваться к собственным чувствам. Люди ждали прогресса, а его у меня не было. "Чем она занимается?" Я шла домой и слушала "Битлз", и остальное, до чего дотягивались руки. Мне уже было всё равно, имеет ли Бетховен математический смысл. Меня он не возбуждал. В консерватории все отлично играли Моцарта, но никто не выходил за рамки. Кто в наше время может сломать границы и преграды? Нужно выбирать, - если хочешь исполнять классику, значит делай это лучше всех. Но чтобы добраться до Олимпа, приходится вступить в жёсткие соревнования, и твоё желание должно исходить из самых глубин твоего естества. Но для меня это не музыка, честно признаюсь, мне не нравится всё время играть музыку мёртвых парней. Мне всегда хотелось чего-то фантастического. Ладно, признаюсь, я не от мира сего и не сильна в технике исполнения. За всю неделю занималась всего тридцать минут вместо полагающегося времени: "Я умею вот так, а они этого не понимают, в этом всё дело". Я была ребёнком. Нельзя сказать: "Что ж, давай это обсудим". И в одиннадцать моя учёба прекратилась, потому что я всё время занималась собственной музыкой. Мама просила меня убрать комнату, а мне лишь хотелось играть на пианино. Мою стипендию отменили, что считалось позором в те времена. Честно говоря, я не думаю, что консерваторию я "выбрала" сознательно. Я сделал кое-что, чтобы меня выгнали! Меня должны были отчислить. В то время пребывание там для меня было неправильным. Я должна была стать концертной пианисткой, но меня больше интересовало то, что делает Стиви Уандер [Stevie Wonder – певец-пианист-автор своих песен]. Но, когда меня вышвырнули - это был удар. Я и понятия не имела, как на меня повлияет отвержение. Думаю, взрослые люди не особо понимают, как подобное отражается на ребёнке. Не понимаешь "за что?" Тебя отвергли, тебе 11, и ты разочарование. И ты либо сильно злишься, либо тебе очень больно. Мы все родом из детства. Каждого по-своему отвергали, но в этом мало признаются. Отвержение никогда не прекратится. А ведь можно сказать ребёнку: "Давай обсудим, дело не обязательно в тебе, ничего особенного, возможно, ты находишься не в том месте, эти люди тебя не понимают". Мне подобного не говорили, и я никого не виню, но ушли годы, чтобы выйти из комы. Я до сих пор стараюсь разобраться с тем периодом, когда в 11 лет меня отчислили из консерватории. Думаю, моего папу это очень расстроило. Но мама знала, что меня там ограничивали. После отчисления я не прикасалась к фортепиано около года, до этого играя по 10 часов в день. А тут просто не могла к нему больше прикоснуться. Его было слишком много. Тогда я многое испытала и совершила. Но это было необходимо, так учишься жить. У меня прекрасные отношения с сестрой. Она на 7 лет старше меня, училась в медицинской школе. Врачи могут пугать, но она очень мягкий любящий человек. С медицинской точки зрения она великолепна, она направляла меня. В моём мире есть огромный доступ к разным вещам, а она сообщала мне что да как. Среди сверстников было много давления по поводу употребления алкоголя и наркотиков. Но моя старшая сестра-врач сделала мне отличный подарок. Она вдалбливала мне, что у всего есть причина и следствие. Я экспериментировала со многими вещами - думаю, это часть взросления, - но я поняла: если собираешься что-то выпить, лучше быть в окружении тех, кому ты доверяешь, потому что ослабляется твоя бдительность.
   В тринадцать отец понял, что я пропадаю. Кто-то из моих подруг уже забеременел, и он не хотел таких приключений для меня. Думаю, поэтому старался найти мне занятие. В 13 у меня на уме были только секс и травка (смеётся). Папа знал об этом. Мне вообще трудно представить родителей, которые не думают подобного о своих детях. Поверьте, когда мой отец не доволен, лучше сделать то, о чём он просит, чтобы отстал от тебя. Он сказал: "Музыка занимала столько места в твоей жизни. Почему бы не вернуться в Пибоди?" И я опять пошла на прослушивание. На отделение пения прослушивали девушек, они пели "Аве Марию". Ну, а я спела "Меня обманули" Линды Ронштадт [Linda Ronstadt "I've Been Cheated"]. Мне не похлопали и, конечно же, не приняли обратно. Тогда папа спросил: "Чем планируешь заниматься?" Я ответила: "Своим делом". И он сказал: "Давай оденемся и пойдём искать работу".
   Патриция Спрингер [Patricia Springer - педагог Пибоди, потом давала частные уроки фортепиано, когда Эймос оставила консерваторию]: "Я всегда считала, она станет значимой и добьётся успеха в музыкальной индустрии. Правда, не знала как. Она чудесно исполняла сонаты Бетховена. Однажды во время занятия она спросила, можно ли ей поиграть свои песни, мне пришлось взять с собой детей, чтобы те успокоились. И мы были поражены".
   Тори: "Мы до сих пор с ней общаемся. Она такая забавная. Она работала в Пибоди, а я подрабатывала органисткой в церкви, где служил мой отец. Она мне нравилась и нравится по сей день. Я вижу её раз в месяц. Никогда не забуду, как меня выгнали из Пибоди, и я пробовала пройти прослушивание через полтора года. Думаю, ей понравилось моё чувство юмора, но она спросила: "А ты понимаешь, что делаешь?" Я ответила (натягивая свитер на рот и нос): "Ммм, не знаю". Она сказала: "Ты не хочешь обратно. Это очевидно. Но тебе нужно найти способ учиться тому, чего ты не получишь здесь. У тебя есть всё, чтобы этого достичь. Ты хочешь быть композитором. Но здесь тебя не научат сочинять то, что ты хочешь. Здесь учат, как заниматься исследованиями, так что тебе нужно учиться самой". А я сижу и думаю: "Мне только 12 лет". У меня раскалывалась голова, а отец хотел, чтобы к 16 годам я получила докторскую степень. Я брала уроки игры на органе, но мои ноги были слишком короткими, я не могла дотянуться до педалей. У меня правда короткие ноги, но длинный торс, что помогает моему голосу. Я плохо смотрюсь в розовой пачке (смеётся). Но, не смотря на маленький рост, у меня хорошая звуковая атака и контроль дыхания, благодаря бесконечному торсу".
   Мама Тори: "Когда Тори стала тинейджером, в школы проникли наркотики. Её подруги увлеклись ими, и она потеряла интерес к музыке. Отец спросил: если он найдёт ей работу на фортепиано, продолжит ли она своё обучение? Тори ответила утвердительно, и перед своим 13 днём рождения, её прослушали в бар под названием "У мистера Смита" [Mr Smith’s]. Её взяли, и она играла там по вечерам каждую пятницу в течение года. Поскольку она была несовершеннолетней, её нужно было сопровождать. Раньше я никогда не бывала в барах, но мы ходили туда по очереди. Она одновременно училась в старших классах средней школы и на первом курсе колледжа. После занятий по английскому языку я забирала её и везла в колледж Монтгомери откуда забирала днём. Она возвращалась домой, немного отдыхала, обедала, а к пяти уходила выступать в отелях или другие места".
   Тори: "Мой отец крут он шотландец, а шотландцы могут быть жёсткими. Но в некоторые дни он единственный, кто имеет смысл. Особенно во времена травм и трагедий, когда дела идут хуже некуда, потому что, будучи шотландцем, он готов к дурным знамениям, ничто не может его шокировать. Он всегда на передовой откапывает тебя. Он похож на Маму Розу в пасторском воротничке. Помните Маму Розу из "Джипси Роуз Ли" [Gypsy Rose Lee - американская танцовщица, про неё поставили мюзикл, где фигурировала её мать Роза, тоже актриса. Выражение "Мама Роза" стало обозначать авторитетную мать в шоу-бизнесе]? Папа спросил: "Если бы музыка могла спасти тебя, какая бы она была?" Я говорила, что чувствую себя современным композитором, который говорит о нынешнем времени. Я хочу писать музыку, которая отражает настоящее, ведёт хронику настоящего времени, а не прошлого века. Те парни, которых я назвала ему, лежат на глубине шести футов, их съели черви. Да, их музыка продолжает жить, она великолепна, но они делали своё дело. Я не хочу повторять их. Сейчас их музыка не отражает нашего времени, но я хочу быть похожа на них, тогда он сказал: "Тебе нужно тренироваться". Мой отец безапелляционный. Если хочешь играть, тебе нужно для этого место. И в том месте должны разрешить тебе играть. Когда стало очевидно, что я собираюсь стать музыкантом, думаю, какая-то часть него ожила. Так мы поехали на поиски работы для меня, в какой-то момент стало ясно, что в гостинице нет мест. В окне одного гей-бара виднелось пианино, он подошёл и спросил: "Разрешите ей играть?" Вот так просто. Почему бы не поиграть здесь? Логично. К тому же тебе 13, и никто к тебе не будет приставать. Порой мне кажется, я получала работу, потому что люди не знали, что делать с этим человеком с воротничком священнослужителя. Мы были словно пара. Папа сзади меня, а я в полиэстровых брюках сестры, вся нарядная, 13-летка, которая пытается выглядеть на 16. Выступая в гей-барах, я думала, почему они не реагируют на меня. Просто наступает тот самый возраст, 13 лет, когда пытаешься стать женщиной. По крайней мере, папе не нужно было беспокоиться о развратных парнях, которые могли напасть на меня. На самом деле они больше интересовались им. Моему отцу было сложно с ними. Но я аплодировала ему и говорила, что теперь так горжусь им. Моя мама была в шоке. Но мы стали брать её с собой, что оказалось важным решением - они поддержали меня. Ты либо поддержишь своего ребёнка, либо потеряешь навсегда. Можешь встать позади ребёнка, не смотря на возникающую войну. А война может возникнуть в любой момент. В то время отец также боролся с прихожанами, в протестантской системе у них есть такая штука, как попечительский совет, где прихожане имеют власть над священником. Есть такая штука, как пасторско-приходской комитет, и они могут заседать и выносить суждения о служителе. Итак, он водил меня по этим барам и получил за это много пощёчин. Я помню его разговор с мамой на кухне, он сказал, что прихожане были в шоке и ужасе от того, что он мог привести свою дочь в такое греховное место. И он сказал: “Я сказал им, Мэри, гей-бар - самое безопасное место для 13-летней девочки! Что, они чокнутые?” Думаю, на этом уровне он был очень осведомлён о том, что это было заботливое место для меня. Мне кажется, что в нём есть какая-то сторона, которая всегда немного сожалела, что у него не было другого пути в жизни. Потому что моя бабушка, которая также была священником и школьной учительницей, заставила его увидеть ошибочность его стремления стать врачом и — это мои слова — заставила его стать священником. Он всегда придерживался идеи, что он был призван Господом, но я говорю, что ему угрожала моя бабушка. Думаю, после того, как меня отчислили из Пибоди, и когда отец рьяно взялся за меня, у него произошло "перерождение"! Я наблюдала, как люди в барах подходили к нему и заводили разговоры о самых разных вещах. Думаю, это начало "открывать ему мир" в огромном смысле. Так я начала выступать по клубам и играть все произведения в До Мажоре [простая тональность]. А в 21 год переехала в Лос-Анджелес".
   Мама Тори: "Отъезд Тори из дома стало самым худшим событием в моей жизни. Мы ведь стольким делились. Она всегда была девочкой-женщиной. Порой казалось, она наш учитель, а мы её дети. Её внутренний драйв заставил покинуть отчий дом в 21 год. Мы провожали её на самолёт до Лос-Анджелеса, где она никого не знала. Потом она поменяла себе имя. Она была пятым поколением Эллен [Ellen] в семье, но всегда ненавидела своё имя".

   Тори: "Мою маve зовут Мэри Эллен [Mary Ellen]. Мою сестру зовут Мари [Marie] в честь французской Марии. А я Майра [Myra], в честь еврейки. Мой отец нуждался в одном и том же имени матери Иисуса. Только ребёнку можно долго навязывать свою веру. И это слишком большая ответственность для маленькой девочки, тем более у Марии не было ребёнка от секса по обоюдному согласию. Как можно стать такой, как Мать Мария? Только если тоже не трахнешься с Богом. Моё тело кричало, чтобы меня называли иначе, но точно не Майра Эллен. Разве Майра Хиндли [Myra Hindley] не была худшей серийной убийцей на свете? Она убивала детей. Боже. Даже если мальчик увлекался мной, но узнавал моё имя, у него сразу обмякал член. Я не могла этого выносить. Не поверите сколько имён я тогда перелопатила. Одно из них Сэмми Джэй [Sammy Jaye – точнее, Сэмми Джо (Sammy Jo), так звали героиню сериала "Династия" (Dynasty) в исполнении Хизер Локлир (Heather Locklear)]. Очевидно, это был мой "даллаский" период [Dallas – популярный сериал в США]. Я была одержима Сью Эллен [Sue Ellen - героиня] из "Далласа". Слава богу, что официально я не стала себя так называть. Моё имя из прайм-тайм мыльных опер 70-х. Оно могло бы стать моим порно-псевдонимом. Я обязательно воспользуюсь им, когда пойду на свидание с Томми Ли [Tommy Lee – рок-барабанщик, был женат на той самой актрисе, которая сыграла Сэмми Джо в "Династии", а также известен съёмками порновидео со своей второй женой, Памелой Андерсон (Pamela Anderson), известной фотомоделью]. Мне было 17 или 18 лет, я просто дурачилась с именами в своём воображении, пока меня не спас парень моей подруги. Она встречалась с ним лишь три дня, но привела его в клуб, где я выступала. Я говорила ей, что устала, искать имя. Прошло девять месяцев, и она знала, что Сэмми Джэй мне не подошло. А он даже не знал меня, просто посмотрел и сказал: "Тебя зовут Тори". И я сказала: "А, знаешь, ты прав". После этого она его больше не видела. Потом я благодарила Линду: "Ты такая бескорыстная. Ты встречалась с этим красавчиком лишь для того, чтобы я узнала своё имя". И в 21 год я переехала в Лос-Анджелес. К сожалению, не понимала, как мой отъезд из дома расстроит маму.
  Знаете, по началу мне нравилось в Лос-Анджелесе... Я словно оказалась в раю, как ребёнок в кондитерской. Мне нравилось не ходить в церковь, потому что дома до 15 лет я пела в церковном хоре, а до 21 года дирижировала им. В Лос-Анджелесе я проработала в каждом лаундже. Но спустя время, начинаешь забывать, ради чего всем этим занимаешься. Этот город обезличивает, он огромный, от него устаёшь. Я также играла в барах, как любой музыкант. В перерывах между сочинением собственных песен, я подрабатывала, играя в "Шератонах" и "Холидэй Иннз" [Sheraton, Holiday Inns - сеть престижных отелей], чтобы платить за квартиру. Исполняя каверы на весь "Мэкки-нож" [Mack The Knife - мюзикл], "Таю" [Misty – песня джазистки Эллы Фицджеральд (Ella Fitzgerald)], "Чувства" [Feelings – песня Морриса Альберта (Morris Albert)] в барах отеля Марриотт [Marriott – престижный отель], я могла понять, успешен мой личный материал или нет. В Пибоди я научилась дисциплине, которая подготовила меня к нынешним турам. В отелях я выступала дважды. Сначала четыре часа днём, потом в ночную смену с небольшой драм-машиной. Чтобы выжить в течение шестичасового рабочего дня в стиле "салунного угодника", я брала современные песни и делала на них вариации. В большинстве баров играют одно и то же, я просто не могла играть репертуар, который от меня ожидали. Поэтому брала песни, которые мне нравились, и придавала им приемлемый стиль, который потом развивала много лет. Конечно, сейчас многие музыканты исполняют каверы [cover – перепевка чужой песни] по-своему. Но в то время это была редкость. Исполнение разной музыки дало мне возможности. Видишь, что можно сделать с помощью 12 нот, и развиваешь свой словарный запас. Иногда я забывала надеть платье из полиэстера, и меня увольняли. В восемь утра я всегда начёсывала волосы, а во второй половине дня прилизывала их, чтобы выступать в отелях. В те времена было важно иметь пышные причёски, но порой меня увольняли, потому что им не нравились мои платья, и у меня не получалось уложить волосы. С раннего возраста я не смотрю в глаза людям, занимающим высокие посты. После того, как меня выгнали из Пибоди, я была опустошена, но это действительно закалило меня. В стремлении достучаться до ограниченных полиэстровых идиотов корпораций, которые составляли мне правовой акт что носить, а что нет: никакого латекса, никакого лака для волос – в чём, в принципе, был смысл, так как я проходила фазу "змеиных штанов из пластика", так сказать, вела двойную жизнь. Я носила кожу, подражая Лите Форд [Lita Ford - американская гитаристка, певица и композитор], но с ними это не работало, им нужны были "Feelings", "Memory". Я играла "Feelings" 14 лет каждый вечер по 7 раз. Меня начинало просто тошнить. Клянусь, тому парню [композитору песни] стоит заплатить мне за такую рекламу. А следующего, кто попросил бы меня сыграть "Memory", я могла бы убить.
  В общем, после таких баллад я начинала играть что-то своё, и люди реально подходили ко мне со словами: "О, это Аарон Коупланд [Aaron Copeland - американский композитор-пианист, соединял современную музыку с американскими темами и фольклорными традициями], а я и не узнал". Для меня это были восхитительные мгновения победы. Они чувствовали определённую власть надо мной, поскольку я нуждалась в работе. Мне нравилось расширять произведения других авторов. Но также сочинять и исполнять собственные песни. Между артистом и индустрией развлечений большая разница. Если не столь знаменит, чтобы записывать альбомы, то либо учишь музыке, либо играешь в церкви на органе. Так я начала представлять публике некоторые свои песни, также рассылая их по разным звукозаписывающим компаниям. В те времена в Голливуде были популярны образы рок-цыпочки или фолк-поэта. Отдавая кассеты с записями себя и фортепиано различным продюсерам и парням звукозаписывающих компаний, мне отвечали: "Это нереально. Никто этого не хочет. Образ девушки за пианино мёртв". Для вас, кто сегодня читает высказывание: "Образ девушки за пианино мёртв", это покажется глупым в свете происходящего сегодня. Это и было глупым и необоснованным утверждением. Что проповедовали те идиоты, весьма успешно. "Нам нужно не это". "Это устарело". "Сделай что-нибудь танцевальное". "Организуй рок-группу". И после шести лет отказов, я стала прислушиваться к ним. Я столько раз хотела всё бросить, не перечесть. Когда семь с половиной лет слышишь, что "девушка и её пианино" не случится. Да, действительно "Никогда". Никогда не случится. Да, что они знают, эти люди? Всегда нужно немного удачи. В сообществе музыкантов и актёров мы приобретаем товарный чек. Мы говорим: "О, спасибо, директор по кастингу, о, спасибо, Всемогущий Бог, за то, что предоставил возможность играть мою музыку". Очень похоже на взаимоотношение хозяина и слуги.

   Такой подход наносит ущерб обеим отраслям. Сейчас нет провидцев, как раньше. Мы так запуганы тем, что диктует радио, СМИ, и больше не пишем из самой глубины. Мы сочиняем для того, чтобы нашу песню разместили в эфире. И не верим в себя, свои мысли и силы, понимая, что радио это не нужно. Для меня серьёзное испытание началось, когда потребовалось одобрение публики. Кажется, вырастая и привыкая к аплодисментам, замечаешь лишь момент, когда они смолкают. И звучит вопрос: "Что я делаю не так?" вместо: "Может, они не понимают, ну и что?" Это постоянно выматывает и приводит к отчаянию. "Перепробую всё, чтобы вернуть их расположение". Во время записи альбома, все подряд говорили, как он восхитителен, а когда продаж нет - эта же вещь становится у них дерьмом. Знаете, нельзя рану на сердце лечить с помощью психологической группы. Но когда я мучилась, то прибегала к помощи такой группы, потому что отказывалась принять факт: "Тебе уготован иной план". Кто-то воспримет эту историю, как: "Боже, девочка, завязывай. В жизни есть настоящие проблемы". Ну, а для меня это была трагедия. Даже смерть близких не могла сравниться с этим, потому что определённая часть меня была загнана в угол, эта экспрессивная грань была унижена, подавлена, не любима. Я - очень жестокий тюремщик. И ещё тогда им была. Поэтому когда "Y Kant Tori Read" возник на моём пути, он стал финалом многих и многих ситуаций, что, в итоге, привели обратно к пианино, у которого я легла обнажённой. Тот альбом стал чем-то вроде моих похорон. Некоторые теряют свой путь в середине карьеры, я потеряла свой в самом начале. Люди будут говорить: можешь делать что угодно, но в итоге никто не скажет: "Это была моя ошибка". Автором-интеллектуалкой я была в пять лет, потом меня отговорили от этого, и я начала интересоваться неформальной одеждой. Я им поверила. Но если бы я этого не сделала, я бы не узнала, что происходит, когда прислушиваешься к мнению других людей, а не к собственным инстинктам. Про этот альбом  бесполезно спрашивать: "Он был хорошим или плохим?" Это была последняя капля, заставившая понять, что делать музыку нужно только ради неё самой. Не важно, услышит ли кто-нибудь. Это научило меня не бояться выражать себя. А если людям захочется обругать всё это, - ну и пусть.

  После провала YKTR я была глубоко в унитазе и опять очень долго не подходила к фортепиано. К нему я вернулась благодаря одной из моих лучших подруг; сейчас она живёт в бревенчатой хижине в Монтане, но в то время играла в группе в Лос-Анджелесе. Однажды вечером я зашла к Синди Марбл [Cindy Marble] в гости, у неё в углу стояло такое старое пианино, она зажгла несколько свечей и попросила меня сесть, поиграть. Она курила травку, я больше не курила, потому что повредила бы голос, но меня гипнотизировал аромат. И начала играть в первый раз за не знаю какое время. Син сидела в углу в темноте, а я играла несколько часов и почти забыла о ней. Было ощущение: "Кто я без тебя, моё фортепиано? Я что-нибудь значу без тебя?" Пятью часами позже, когда заканчивала, она подошла и сказала: "Тори, тебе нужно делать это. Ты должна сделать альбом, но с этим материалом". Я сказала: "Меня же разорвут на лоскутки". А она ответила: "Вообще-то тебя разорвали, когда ты была не собой. Почему бы не провалиться с чувством самоуважения? Этот инструмент плачет без тебя, а ты без него. Это твоё. Дело не в том, что кто-то не считает это крутым. Ты подстраивалась под них, и посмотри, что они теперь думают о тебе". Я задумалась об этике и морали. И постепенно осознала, что предала свой инструмент, своё сознание. Раз уж мне пришлось блядовать, почему я делала это с тем, что так мне дорого? Я поклялась больше никогда не покидать фортепиано. В конце концов, опустилась на колени и сказала: "Послушай, ведь в четыре года меня не заботило, что думают другие. Не возникало мыслей быть успешной". То есть, по утрам я ела "Shredded Wheat" [марка хлопьев для завтрака] и играла на пианино, это и был успех! Не было мыслей об аплодисментах. Я просто верила в то, что делала. Знаю людей, которые начинали так же, но потом больше никогда не следовали своим идеям, потому что в определённый момент кто-то говорил им: "Это пустое". Граница между понятиями "слушать всех" и "не слушать никого" очень тонка. Мы стараемся воплощать голливудскую идею "любите нас, и мы сделаем всё, что попросите". Но и в этом не столь эффективны, как могли бы. Поэтому "Y Kant Tori Read" был самым большим подарком в моей жизни. Этой бомбой я взорвала мир. Без него я не была бы той, какая есть. Это единственный раз в жизни, когда я не была собой. В 26 лет я стала не той женщиной, которой хотела быть, но даже не подозревала об этом. Мне отчаянно хотелось пробиться, не смотря на то, что демо-версия за демо-версией отклонялась. Этот период я вспоминаю без нежности, но, выпустив этот альбом, я узнал о бизнесе много хорошего и плохого. Пришлось быть публично униженной, прежде чем появилась воля посмотреть на всё честно и рассказать об этом. Но изначально я не думала сочинять альбом. Каким-то образом он должен был возникнуть, ибо так бывает, пока тебя не выкинули с лэйбла, заключившим с тобой контракт. Они действительно ожидают ещё один релиз, прежде чем ты сдохнешь.  Но я работала над подыхающей частью, поэтому создание альбома не было наиважнейшим в моих мыслях.

   "МЗ" оказался первой попыткой выбраться из яйца. Словно маленький цыплёнок, что выпрыгивает и говорит: "Итак, о чём я не говорила все эти годы?" Можно носить змеиные лосины из пластика, проколоть 15,000 дыр в теле - это прекрасно. Наслаждайтесь этим. (смеётся) Но что я этим скажу? Абсолютно НИЧЕГО. Поэтому задумалась о... наимощнейшем поступке для себя. Истина - самое шокирующее, поэтому о ней не многие слышат. Правда  - очень мощная и страшная вещь. Когда начинаешь говорить о чём-то честно, и я имею ввиду именно честно, то нет наибольшей... Свободы. Мне пришлось разобраться, что к чему, и я приняла точку зрения всех убеждений и религий. Идёшь ли к Богу от Христианства через Буддизм. И мои убеждения совсем не те, какими вы хотели бы их видеть. И когда миллион людей говорит, что я выжила из ума, они должно быть непоследовательны в своём утверждении, потому что это не ваша истина, а моя. И наоборот, понимаете? Считая себя профессиональным автором и музыкантом, обязательно столкнёшься с негласными правилами музыкальной индустрии, где записью твоих песен занимаются посторонние люди. Им нужны определённые песни. У вас не будет издателя, который скажет: "Тори, напиши мне что-то мучительное и пугающее" (смеётся). Никаких инструкций. Когда в 1991 году Дуг Моррис [Doug Morris - глава компании "Атлантик Рекордз", выпустившая первый провальный альбом Эймос, перед этим заключив с ней контракт на 8 альбомов] прослушивая "МЗ" был растерян и спросил: "Зачем ты вообще этим занимаешься?" Я ответила: "Потому что верю в это каждой клеточкой своего естества".
  Эрик Росс [Eric Rosse - парень и продюсер Тори на то время]: "Альбом фактически был записан в три совершенно разных этапа. ПЕРВЫЙ ["Распинаю", "Тихая все эти годы", "Зима", "Счастливый фантом", "Лакированная кожа" и "Мама"] - на "Кэпитол Рекорс" [Capitol Records] с продюсером Дэвиттом Сигерсоном [Davitt Sigerson - начинал карьеру с музыкального бизнеса, в последствии стал писателем. Работал продюсером, певцом, автором песен, руководителем звукозаписывающей компании и журналистом] в Лос-Анджелесе, записывая основные песни под метроном, и стараясь сохранить спонтанность. Сначала записывались фортепиано и вокал, остальные инструменты их сопровождали. Считается, если не зафиксировать музыку, у вас её нет. Затем наступает этап аранжировки. Подбирать партии для вокала/фортепиано непросто, легко заскучать. Но песни требовали определённых вещей. В итоге, прослушав их, фирма грамзаписи к удивлению оставила этот материал без внимания. Про эту красивую работу они сказали: "Что это?", хотя вроде продвигали Линду Блэр [Linda Blair – актриса, сыгравшая маленькую девочку в фильме "Экзорцист" (Exorcist), потом пела песни]".
   Дэвитт Сигерсон: "Это альбом исполнителя и автора песен. Как продюсер, я дал Тори разрешение выражать себя, как ей нужно. Она всё время думала: "Как сделать этот альбом?" Я связал её с компанией грамзаписи и сказал: "Тебе не нужно ничего делать! Будь собой! Подгоняй все остальное под себя и свою музыку, а люди смирятся с этим, потому что это здорово, не нужно ничего менять!" В Лос-Анджелесе мы опробовали около 15-20 фортепиано и остановились на 7-футовом рояле Yamaha. Нам показалось, этот рояль действительно реагирует на стиль игры и музыки Тори. Мы записали песни в Studio B, используя старый микшер Neve 70-х годов. На этом альбоме не было обработки сигнала. Откровенно говоря, альбом записывался на аналоговых устройствах, потому что так было дешевле. Её песни прошли мучительный процесс со звукозаписывающей компанией, которая не оценила альбом должным образом. Они говорили: "Что за чёрт? Как мы это продадим? Вы сошли с ума!" Но Атлантику стоит отдать должное, они понимали, что у них появилось нечто особенное, поэтому продолжили переговоры".
   Дуг Моррис: "Буду честным, я доставил ей много неприятностей. Когда она принесла "МЗ", с первого прослушивания я ничего не понял. Всё звучало очень тихо, интроспективно, и я не понимал, как нам продвинуть эту артистку. По опыту знаю, когда артист эксклюзивен, реклама может занять время. Меня расстраивало, что продвижение может оказаться дорогостоящим. Но после долгого вслушивания меня, наконец, тронуло, слава Богу. "Зима" зацепила меня первой, и чем больше её слушал, тем больше влюблялся в неё. Но пока я влюблялся, она сидела в своей квартире в Лос-Анджелесе и думала, что мне всё не нравится. Потом я позвонил и сказал: "Не знаю, как сказать, но я влюбился в твой альбом". Она закричала: "Чтооо?" У меня возникла идея, как продвинуть его, сможет ли она переехать в Лондон? Там есть одна крупная радиостанция, а пресса расходится по всей стране. Поскольку Тори умеет очаровать, ей было бы удобно работать в маленьких клубах, и благодаря людской молве у неё больший шанс быть принятой. С ней мы расширяем границы. Эти песни очень провокационные. Она следует своему пути. Я рад, что этот проект оказался не для продвижения по радио. Уникальный артист не сочиняет для масс. Она должна сделать, как ей нравится, и тогда люди, которые полюбят её, полюбят и альбом. Это не просто и может длиться вечно. Но если у вас талантливый артист, нужно позволить ему руководить, и тогда попадёшь туда, где никогда не был. Тори из тех, кому нужно дать возможность расправить крылья".

   Тори: "С Дугом у нас был изумительно взрывной разговор, когда он не понял МЗ. Послушав песни, он так посмотрел на меня и сказал: "А где "Космонавт" [Rocketman – песня пианиста Элтона Джона]? Это же не "Космонавт". Я ответила: "Конечно, ведь кто-то уже написал эту песню". Он всё говорил: "Почему ты не напишешь правильный припев?" А я говорю: "Что такое правильный припев? Кто решил, какой припев правильный, как его зовут?" Раньше я никогда не показывала свои песни. Мой парень Эрик, с которым я познакомилась пять лет назад, когда работала над "сами знаете каким" альбомом, одним из первых поддержал меня, пусть и под ложным предлогом. Однажды я села за пианино и стала играть, он послушал, а потом сказал: "Не могу поверить! Почему ты никогда не играла этот материал? Когда ты покажешь его кому-нибудь?" Тогда я предложила лэйблу 13 песен, среди которых были нынешние хиты и некоторые би-сайдс [b-sides - треки, невошедшие в основной альбом, и выпущенные на синглах] того периода. Три песни, обречённые на успех ["Распинаю", "Зима", "Тихая все эти годы"], были представлены изначально, но власть имущие их отвергли. Поэтому выбор не молчать и быть верной себе в творчестве казался нереален. Другие музыканты смотрели на меня и говорили: "Ты что, сошла с ума? Ты думаешь, кто-то будет это играть? Никогда!" После чего пришли к Тем, Кто У Власти в "Атлантике" и предложили: "Замените все фортепианные партии на гитарные, и пригласите коммерческих продюсеров - сделайте, как должно быть". Тогда альбом получится конкурентным, и потенциальный покупатель захочет его приобрести. Они хотели создать вымышленного персонажа: девушки с гитарой. Но это всё равно, что просить Джимми Пэйджа [Jimmy Page] бросить гитару. Это мой инструмент. Дошло до того, что я почти была готова записать альбом без рояля, потому что потом могла бы записать его снова, но тогда мне пришлось бы обойти каждый дом в Америке со словами: "Альбом не так записан. Можно, я сыграю его вам на фортепиано?"' Кроме того, мне нравилось думать, что я расширяю кругозор людей. Мы с Дугом боролись без адвокатов, без менеджеров, без агентов. В "Атлантике" решили, их заинтересует, если кто-то ещё обратит внимание на мою работу. Я была готова на всё, чтобы отстоять своё. Он сказал: "Я не дам тебе денег", поэтому я играла альбом друзьям, с которыми тусила, и поддерживала свою музыкальную форму. В Америке, если хочешь, чтобы тебя услышали, пресса не столь эффективна. Но потом мы с ним заключили сделку, а ведь не многие начальники заключат с вами сделку. Но он это сделал. Я договорилась принести ещё несколько песен, а эти убрать. Я сказала: "Вы никого не найдёте. Я сама буду продюсировать альбом". Потом мы поговорили, и договорились о 2000 долларах на новые четыре песни.
   Желая быть подальше от всего этого негатива, мы с Эриком отправились на машине путешествовать по Монтане. Куда бы Эрик ни пошёл, я тоже там. Мне нужно было вновь обрести себя. Я занялась нетрадиционной терапией, которую не хочу озвучивать. Тогда я вновь обратилась к земле, и земля дала мне сил, чтобы найти иное воплощение этому альбому. Не обязательно кричать так, чтобы разорвать людям головы, речь не о том, насколько громкие твои гитары - дело в содержании. Прекращая заниматься самобичеванием по поводу решений, которые принимала, я закатила рукава и ухватилась за поэзию, которая когда-либо что-то значила для меня. Рембо, Бодлер, е.е.каммингс, Эмили Дикинсон [Артюр Рембо (Arthur Rimbaud), Шарль Бодлер (Charles Baudelaire) - фр. экзистенциалисты; e.e.cummings - экспериментировал с формой; Эмили Дикинсон (Emily Dickinson) - её стихи не имели в то время аналогов], а также деятели изобразительного искусства. Я окружила себя историями мыслителей, которые сформировали меня, а не тем, что хотели мне всучить власть имущие жать на кнопки. В этот раз мне ничего не надо было менять. Никто ничего не требовал и особо не ожидал. Я содрала с себя все образы, которые дали людям некое представление обо мне, и, наконец, задала себе вопрос: "Кто я на самом деле?" Именно тогда начали возникать песни. Я благодарна судьбе за то, что сделала тот провальный альбом, иначе никогда не добралась бы до этого. Забавно, но люди отреагировали на меня, когда я особо не старалась привлечь их внимание. Мне кажется, мы часто соглашаемся быть такими, какими нам говорят, вместо того, чтобы оставаться собой. Меня тошнит от этого. Почти вся музыкальная индустрия подвержена диктату радио, а кто диктует им? Рекламодатели. Это порочный круг. И где он разорвётся? Когда музыканты встанут и скажут: "Дело не в том, кто окажется удачливее и урвёт объедки со стола". Дело не в том, что: "Нам так повезло, вы дали нам шанс", или, "Мы согласны на что угодно, только разрешите просто играть свою музыку, повелители, Боже". Большинство боится собственного голоса, потому что: "А вдруг нас выкинут?"
  Эрик Росс : "Мы с Тори закрылись в моей студии и приступили ко ВТОРОМУ этапу [откуда возникли "Девочка", "Драгоценные вещи", "Слеза в твоей руке" и "Маленькие землетрясения"]. Это была самая долгая фаза, когда деньги были очень ограничены. (смеётся) Мы были на грани. Использовали мою старую аналоговую машину 3M с 24 дорожками, приличный пульт Allen & Heath, хоть и видавший виды, а также пианино Yamaha CP-80. Также мы ходили в местечко под названием "Стэг Стьюдиос" [Stag Studios], у них был хороший рояль Yamaha".
   Тори: "Многое было записано в доме Эрика в Лос-Анджелесе. У меня не было своей студии звукозаписи, поэтому пришлось платить за всё самой. Был очень-очень-очень ограниченный бюджет, ограниченное время и ограниченное пространство. Крохотный домик для гостей, где приходилось вынимать из шкафа всю одежду, чтобы записать гитары. На этом этапе было много сердца, внезапно нашлись гитары и барабаны, и время от времени мы их записывали в ванной! На стадии микширования богемная атмосфера стала частью записи. Там не только музыка, там споры, люди в комнате и прочее. Когда я принесла Дугу эти четыре песни (с которыми "Атлантик" перенёс выпуск альбома на более ранний срок!), он сделал кое-что действительно важное, он сказал: "Я хочу показать их человеку, которого уважаю, его зовут Макс Хоул [Max Hole - тогдашний управляющий директор компании "EastWest Records"]. Он в Англии, у меня есть предчувствие. Думаю, он точно определит следующий шаг, тебе нужно сначала выйти на Европу". Он пригласил меня на прослушивание к Максу. Я играла вживую в маленькой комнате перед людьми, которых он привёл, и Макс сказал: "Вы готовы делать всё, что потребуется?" Я уточнила: "Смотря, что". Он сказал: "Думаю, нам нужно сделать кое-какие ремиксы, а вам дать живой концерт". Так я попала в Англию в 1991. Дуг говорил, нужно поиграть в кофейнях и посмотреть, как люди будут реагировать. Он словно из другой эпохи! Он думал, что на дворе ещё 60-е, и мы на Карнаби-стрит [Carnaby Street - В 1960-х годах улица была центром "свингующего Лондона" и независимой моды]! Но я всё-таки стала выступать, и, клянусь Богом, всё сработало. Зрителей впечатлила чувственная природа моих песен, а британцы всегда любили подглядывать. Поначалу никто не приходил. У меня не было друзей. В барах я была словно девушка из торта, которая выпрыгивает, а мужчины вокруг продолжают читать "Индепендент" [Independent - газета]. Посетителям надоедали мои выходки. Я начинала играть на пианино мелодии Led Zeppelin, и публика говорила: "Эй, мы вообще-то пытаемся поужинать..." В Англии я начала выступать в нескольких лондонских клубах, таких как "Подлый скрипач" [Mean Fiddler], "Трубадур" [Troubadour] и "Граница" [Borderline]. Одну ночь людям было наплевать; другую – я играла на разогреве для трёх групп перед несуществующими толпами. Группы, которые я открывала, жалели меня и садились в зал, пока не приходили зрители. Потом ко мне приходили их друзья, было неловко. А они рассказывали обо мне другим людям, и в течение двух месяцев зал начал заполняться. В определённый момент мой лэйбл пригласил прессу, которая начала писать об этом. И вот прошёл год, прежде чем я снова встретила Макса, чтобы выпустить альбом. Оказалось, музыкальная индустрия не для слабонервных, для выживания одного таланта недостаточно. Нужен ещё один навык, которым нужно обладать: умение вести подлую игру в труса [например, когда две машины несутся друг на друга – проигрывает тот, кто первый свернул с дистанции, уйдя от удара]".
  Эрик Росс : "На ТРЕТЬЕМ этапе, в Англии, мы записала ещё несколько би-сайдс и песни, которыми Тори удивила своих коллег импровизированным представлением".
  Тори: "Лондон зарядил меня электричеством. Мне пришлось покинуть США, чтобы люди увидели мою работу, а затем вернуться обратно, когда Англия кивнёт. В Англии я смогла быстро сделать то, на что в США мне потребовалось 10 лет, если бы я ездила из города в город и заимела бы рядовых последователей. В Англии очень сильная музыкальная пресса. Журналисты могут увидеть что-то, и через пару дней об этом знает вся страна. А США настолько велики, что в них можно легко и быстро потеряться, и тогда ваш альбом канет в Лету. В Англии запись подверглась ещё некоторым изменениям. Были приняты изначально представленные песни, а потом я добавила "Китай" и "Я и пистолет" [China, Me And A Gun], который запустил весь промоушн [раскрутку] альбома, когда сингл песни вышел в 1991. Иан Стэнли [Ian Stanley - продюсер] выверил звучание для каждой песни. Поэтому на альбоме возникает противоречивость, что я нахожу очаровательным. Много труда потребовал список песен для МЗ. Расширяя альбом, мы попытались включить изначально представленные треки и остальные, которые вам известны. Было тяжело расстаться с "Летучим Голландцем" и "Вверх ногами" [Flying Dutchman, Upside Down – песни, которые сначала Тори хотела поместить на альбом, но потом они стали би-сайдс (невошедшими)]. Мы их расположили в конце списка, но пришлось их убрать, потому что в стандартный альбом состоит из 12 песен. Как видите, подготовка к альбому заняла 4 года. Окончательный список песен был составлен в январе 1991, и если бы мне сказали, что до выпуска альбома потребуется ещё год, во время которого выйдут ещё два рекламных сингла, я бы не поверила. Но так и случилось.

  Никто не знает, что источником вдохновения для МЗ послужила песня "Страх перед Чёрной планетой" [Fear of a Black Planet – песня о планете, где живут только чернокожие] группы "Public Enemy". Это женщина, энергично боролась за свою душу, а они - за свои души. Это альбом о раскрытии себя. О том, что я думаю на самом деле - стоишь на кончике своего языка и ныряешь внутрь себя, словно змея сбрасывает кожу. Мне пришлось честно взглянуть на то, что меня злит. В определённый период жизни я была такой злой! Я могла отхлестать так, что у человека кожа превратилась бы в лоскутки. Стоя в очереди на почте, орать людям: "Пошли прочь", мне хотелось разворотить всю комнату, или на вечеринках устроить скандал, желая убить какую-нибудь суку. Но обычно в таких случаях продолжаешь улыбаться и вести себя любезно, поскольку окружающие подумают, что ты психопатка. И мне стало интересно, что же такое человек сказал, что включило мою злость. То есть если хочу убить тебя, то хочу знать почему. И возвращаясь к самой себе, речь о том в каких я отношениях с самой собой. У нас всех есть чувства, и мне хочется знать свои, уметь владеть ими. Постепенно появились ключи к подсознанию. Сочиняя песни для, МЗ я ощущала, как мои внутренности танцуют вокруг меня. Мои кишки двигались передо мной как электрические угри, возникая то тут, то там. Не хочу сказать грубо, но когда переживаешь подобные эмоции, все части тела словно вываливаются наружу. Я тощая из-за эмоциональных переживаний, они заставляют меня терять вес. Сочиняя эти песни, я писала то, что думаю, но не в стиле камеры, которая что видит, то снимает. Мои песни – это словно я предлагаю вам сэндвич с арахисовым маслом и джемом и параллельно кусаю вас за ногу. Что не плохо. Как у насекомых, которые видят место со всех сторон своим глазами-фасетками. Настоящие ощущения, противоречивые чувства, испытываемые одновременно – например, истерический смех, когда происходит что-то ужасное, после чего думаешь: "Ого, и почему я себя так повела?"

  Я интересуюсь мифологией и парапсихологией, потому что считаю, человеку стоит знать - кто он, познакомиться с монстрами, которые живут внутри, нырнуть как можно глубже и начать исследование. Больше не хочу скрывать свою тёмную сторону, Честность всегда привлекала меня. Когда делаешь что-то Честно - это терапия. Многие боятся что-то узнать, если начнут слишком сильно анализировать себя. Но придётся заползти в раны, и понять чего боишься. Как только пойдёт кровь - начнётся исцеление. На этой планете есть место каждому, где можно сознательно творить, если присутствует индивидуальность. Но если стараешься быть не тем, кто ты на самом деле, тогда места нет. Просто внутренний мир человека отражается во внешнем. И миллиарды миров, которые не здесь... Но мы связаны с ними. Нам особо не спешат ответить на вопрос: почему мы живём на этой планете. Неужели наша жизнь только выполнять разные функции? Просыпаться, идти на работу, иметь детей, кончать, срать или просто заселять планету? Считаю, есть причины, почему мы так делаем.

   Важно раздеться и почувствовать в себе силу от этого поступка. Очищая лицо от макияжа, обнаруживаешь много интересного о себе. Закапываясь в теневые шаблоны, находишь грань, которую можно назвать Злая Мать или Королева Зла. Просто поговори с ней. Договорись с ней. Всё-таки она часть твоей жизни. Люди, считающие, что избавились от демонов, делают сумасшедшие вещи в качестве компенсации. Ведут странные, закрученные сексуальные игры. Нюхая нижнее бельё маленьких девочек. Нет же! Придётся станцевать со своими демонами, взрастить их. Когда удаётся познать их, вырастаешь как личность. Я же только-только узнаю своих... Мне кажется, слушая свои песни, я узнаю о себе больше. Они учат меня тому, что я чувствую на самом деле. Мне кажется, всё хорошо, но, послушав собственную песню, понимаю: мне ведь действительно не нравится этот человек. Вспомните детство, когда ведёшь себя открыто и честно: "Ты мне не нравишься", и не чувствуешь вины от этого - ведь не обязательно дружить со всеми. Многие не подозревают, что я пишу о них. Но я никому этого не расскажу, потому что сижу с ними за обеденным столом.

   Чтобы говорить на темы, которые я затрагиваю на альбоме, совсем не обязательно быть в отношениях или иметь кольцо на пальце. "МЗ" – это отношения с самой собой, которые никто не захочет обсудить, потому что считают это причудливым и нью-эйдж [New Age - "новая эра", широкий термин, означающий альтернативное движение по отношении к традиционной западной культуре, интерес к духовности, восприятие всего сущего как единое целое, гармоничное сосуществование с природой, эзотерический культ]… А меня бесят эти ярлыки! Знаете, как я называю последователей нью-эйдж? Кролики развлекаются. Они сидят в уголке и хихикают от пейота [наркотический кактус]. Играют в ритуалы, но не интегрируют их в свою жизнь. Они покупают нью-эйдж как пальто, которое можно положить обратно в шкаф, когда пожелаешь. Мне это не интересно, потому что не опасно. Проблема нью-эйджа в большом пафосе. Это больше мода с огромным количеством разных побрякушек. Можно пойти к правильному шаману или провести время, слушая Дипака Чопру [Deepak Chopra - американский врач и писатель индийского происхождения, написавший множество книг о духовности и нетрадиционной медицине], а, придя на работу, ужасно поступить со своими сотрудниками. Вот почему я не присоединяюсь к нью-эйдж. Так что, если меня к нему причисляют, это не по моей вине, и я нахожу это оскорбительным.
  На этом альбоме есть место слезам вследствие эксгумации [эксгумация - извлечение трупа из места его захоронения] эмоций. Я и сама плакала, когда писала этот материал. Долгое время не испытывала такие чувства, поэтому когда открылась дверь… точнее дверь не открывалась, меня кинуло в неё головой, в результате чего появилась дыра в двери… Надеюсь, эти песни откроют глаза некоторым женщинам. Но что важнее - некоторым мужчинам. Ни одной строчки, ни одного слова не написано в угоду людям. Я писала с умыслом - абсолютно не было никаких компромиссов. Ни в одной ноте. Теперь меня не соблазнить сделать популярные песни. Если это случится, то как-нибудь само собой. Я заинтересована в песнях, способных осознавать себя и имеющих возможность делать свой выбор. Я стараюсь быть рассказчицей, сочинять историю звуком. Каждая нота, каждый вдох часть всей истории. А также всё, что не договариваешь – тоже часть истории. Когда делаешь паузу, когда у тебя есть 4-5 минут, я имею в виду длину песни, у меня есть песни длиной 7 минут. Всё это пространство во времени можно заполнить чем угодно. И я стараюсь создать в песнях путешествие, в которое хочу отправиться сама. Этот альбом, как первый поцелуй, положивший начало бесконечным открытиям. Я не написала бы его, не ободрав кожу на коленках. И сочинение песен оказалось невероятно целительным".

Forgotten Earthquakes - (b-sides) - Забытые Землетрясения

   Помимо официальных студийных песен Тори Эймос часто выпускает b-sides - так сказать "сторона Б", "невошедшие" в основной альбом. Эти песни она писала для альбома, но лэйбл их не принял. Впоследствии выпускать "невошедшие" стало у неё традицией. Также здесь представлены избранные треки с альбома "Y Kant Tori Read". которые Тори порой исполняет на концертах. Переводы внизу, оригиналы вы найдёте по адресам, указанным в Ссылках. "В Англии, выпуская сингл [этот термин в музыке, появился в 1950-е годы, чтобы обозначить различие между долгоиграющими (LP) и одно-/двухпесенными пластинками. Позже синглы выходили на компакт-дисках и DVD. Длительность звучания сингла составляет до 15 минут, помимо этого он может содержать неограниченное количество ремиксов], всегда есть возможность записать неизданные песни. Мы объединим все композиции, чтобы каждый мог легко их получить. Вначале это было похоже на: "О, здорово!". Теперь мне приходится это делать, потому что люди привыкли. Если не добавить дополнительные треки на синглы, поклонники напьются с горя. Если я не сделаю би-сайд, они пишут мне противные письма. Правда-правда. Мои хардкорные фанаты любят мои би-сайдс. Самые любимые - "Здесь. В моей голове" и "Вверх ногами". У меня тоже есть свои любимые, если честно. Эти песни просто не захотели на альбом. У них есть свои места, куда им нравится ходить. Ведь если бы вы писали книгу: глава 7 - это глава 7, она не впишется в другую историю. Записывая альбом, я компилирую истории, создаю структуру повествования. А би-сайдс - это просто другая история".

 Take To The Sky (Russia) - Обращаюсь к небу (Россия)
(“...Иисус не провёл бы 40 дней и ночей в пустыне, если бы у него не было демонов...”)

 Mary - Мэри
(“...Христиане отрицают, что Мария Магдалина такая же Божественная, как и Дева Мария"...”)

 Sweet Dreams - Приятные сны
(“...Можем ли мы представить тех, кто правят страной? Их лиц не видно, мы не знаем их имён...”)

 Upside Down - Вверх ногами
(“...я всегда была Мэри Поппинс с грязными панталонами...Направляла свой гнев внутрь и поедала себя, сидя в уголке...”)

 Flying Dutchman - Летучий Голландец
(“...В детстве я вела двойную жизнь...посещая волшебный мир, где веришь в более значимые вещи, чем просто… функциональные...”)

 Song For Eric - Песня Эрику
(“...внутри скрывается фея...”)

 Ode To The Banana King (Part One) - Ода Королю-Банану (Часть первая)
(“...для меня горячие точки находятся в университетских кампусах. Там идеи всегда давали ростки...”)

 Here. In My Head - Здесь. В моей голове
(“...придётся либо игнорировать меня, либо посмотреть внутрь себя, ведь нет ничего, что может расстроить - здесь только я и моё фортепиано...”)

 Humpty Dumpty - Шалтай-Болтай
(“...во мне есть мужчина, который чувствует себя очень неадекватно. Есть женщина, что чувствует себя ещё больше неадекватно...”)

 The Pool - Омут
(“...была очарована расой людей, ушедших под землю...”)

 Sugar - Сахар
(“...Думаю, из еды можно извлечь чистое наслаждение без обязательств...”)

 Thoughts - Мысли
(“...должны быть собственные мысли, и необходимо придерживаться своей точки зрения...”)

 Etienne Trilogy - Трилогия Этьенн (YKTR)
(“...Быть одарённым ребёнком, а в двадцать лет стать музыкальной шуткой - как смириться с этим? Тогда я вернулась в мир фей...”)

 Cool On Your Island - Холод на твоём острове (YKTR)
(“...я хотела быть рокершей. И жаждала успеха...Это была не та музыка, от которой у меня бежали мурашки...”)

 Floating City - Плавучий город (YKTR)
(“...около 90 процентов времени, большинство из нас не существуют. Мы просто плывём, пытаясь избегать конфликтов, не имея смелости признаться в своих настоящих чувствах...”)

 Pirates - Пираты (YKTR)
(“...когда мне было 22 года, я вела себя очень грубо. Играла в Мисс Неуязвимость...Но мне было ужасно одиноко...”)

 On The Boundary - На границе (YKTR)
(“...Мне всегда нравилось сочетать жестокость и красоту... Совмещая такие вещи, выходишь на территорию, куда страшно выходить....”)

 When I Was Dreaming - Когда я мечтала
(“...с детства...я была маленьким чертёнком, но не понимала жестокости, и меня действительно раздавило, когда я столкнулась с ней. В тот момент я отказалась от своих убеждений.....”)

 The Happy Worker - Счастливые рабочие
(“...Нет правильного и неправильного… Начинаешь смотреть шире… смотреть внутрь своей души - есть ли что мне выразить?”)