из песенника к альбому:"Сакура сакура яой но сора ва миватасу кагири [строчки из протяжной японской народной песни "Сакура": "Сакура, сакура… в апрельском небе, куда ни посмотри"]. Грежу, что многое заморожено во льду, в песнях и других снах. И лёд несёт секретные послания, согревая сердце одной девочке"

Icicle Icicle, where are you going? I have a hiding place when spring marches in Will you keep watch for me? I hear them calling Gonna lay down Greeting the monster in our Easter dresses Father says "bow your head like the Good Book says" I think the Good Book is missing some pages Gonna lay down And when my hand touches myself I can finally rest my head And when they say take of his body I think I'll take from mine instead Getting off, getting off while they're all downstairs Singing prayers sing away He's in my pumpkin p.j's Lay your book on my chest Feel the word, feel it I could have I should have I could have flown, you know I could have I should have I didn't so Icicle Icicle, where are you going? I have a hiding place when spring marches in Will you keep watch for me? I hear them calling Gonna lay down

Icicle – 9 – Сосулька

Сосулька, сосулька, куда направляешься?

Потайное местечко есть у меня.

Когда весна вступит в права,

Будешь присматривать за мной?

Слышу, они зовут меня.

Но я тихо ложусь.

Приветствуя монстра в пасхальных одеяниях,

Отец говорит: "Склони голову, как велит Книга Книг"

Кажется, Книга Книг теряет страницы.

Но безропотно подчиняюсь.

И когда я руками касаюсь себя,

Голова оставляет меня.

А когда говорят: "Вкуси его тела",

Вместо этого лучше вкушу своего.

И лечу, я лечу,

Пока внизу распевают псалмы,

Вместе с ними пою – Он со мной, в моей пижаме в тыковку.

Его Книга на груди.

Я чувствую слово! Ощущаю его!

Я могла … я могла… могла же прочь улететь.

Представляете, я же могла, я должна была, но... остановилась.

Сосулька, сосулька, куда ты направляешься?

У меня есть потайное местечко,

Когда весна вступит в права.

Будешь за мной присматривать -

Слышу, они зовут меня.

Безропотно подчиняюсь.

{Книга Книг – Библия. Известно, что Библию переписывали много раз, подделывая её для своих нужд. Поэтому возникают сомнения в истинности учений о женщине как о зле, и о других идеях.

Вкусить его тела – христианский обряд причащения, когда вафля – тело Христа, а вино – его кровь. Принимая их внутрь, принимаешь святой дух Христа}

("Папа был священником, поэтому я купилась на христианство, но меня больше волновали спагетти и пудинг из тапиоки. Спагетти - это билет в моё сердце. Мне просто хотелось лежать в постели, сжав ноги под вязаным пледом, чем молодой девушке как раз и следует заниматься, но в то время я этого не осознавала. Я думала: "Однажды всё случится". Мне хотелось сбежать из дома с Джимом Моррисоном, парнями из "Zeppelin" или с Джоном Ленноном: мне нравились люди с мозгами, но и в привлекательности им не откажешь. Думаю, страсть Роберта сработала на него, вокруг Джима Моррисона была некая аура, и нельзя не влюбиться в разум Джона Леннона. Я думала, они все одинаково сексуальны. Как дочь методиста, помню, как ходила в церковь четыре раза в неделю до 21 года. Я учила детский хор, и меня бесило, что моя жизнь предопределена после рождения парня по имени Иисус и то, что он умирает каждый год. Меня обижало, что я не могу заниматься своей жизнью, потому что занимаюсь его. Конечно, настоящая энергия Иисуса не имела к этому никакого отношения. Когда я настраиваюсь на реальную энергию религии, я вижу картинку состоявшегося учителя, который контролирует людей. В то время я поклонялась ему и чувствовала вину, когда не хотела этого делать, но в этом и заключается наша вера. Дома проходили молитвенные собрания, и я думала "Как бы мне прогулять их?" Эта песня о девушке, которая мастурбирует, чтобы выжить. Она пытается призвать свою сексуальность перед тем, как её уничтожат, заморозят. Порой, чтобы выжить, отрезаешь грани себя. И мне захотелось поработать над этим во втором альбоме. Я пыталась отрезать грани себя, прежде чем это сделает маньяк, напавший на меня, и не стала бы требовать их назад. Я уже вырезала грани себя, пытаясь выжить в христианском воспитании, просто так легче, - немного оцепенеть, положить на них лёд. Словно это последнее, что в твоих силах – сделать это раньше них.

   Я всегда отрезала себя от чувств, но давала им волю за фортепиано. Когда в восемь-девять лет вам некомфортно из-за мыслей о мастурбации или желания интима с мальчиками – а я так хотела этого с Робертом Плантом - это жестоко. Вы не знаете, что такое "делать это", но хотите этого! Вроде знаешь, что "об этом говорила бабушка". Последнее, чего хочешь сделать, это потерять уважение отца, но в определённом возрасте становишься вредной. Ты не так мила, начинаешь устанавливать новые границы, но ещё недостаточно взрослая, чтобы быть независимой, и это действительно сложно. Свободу я обретала за фортепиано, даже сегодня за фортепиано у меня больше свободы, чем где-либо. Я пою людям, которые отчаянно хотят пробудить замороженные грани себя. Это я пытаюсь сделать и для себя. Мы словно зеркала друг для друга. Как дочь священника, конечно, я видела, почему христиане не принимают сексуальные фантазии об Иисусе. Мой папа хватался за голову со словами: "Мама, сделай с ней что-нибудь", а она говорила: "Я ничего не могу с ней поделать, ей тринадцать лет, она делает, что хочет". Помню, как однажды сказала, что Иисус нравится мне как парень. И я в течение 45 минут перед всем честным народом со мной говорили на тему стоит ли называть Иисуса "парнем". А я парировала: "Ну, он же парень? Так в чём дело?" Мне было около пятнадцати, когда поняла, как плохо другими воспринималось то, чем я занималась. Однажды сестра вернулась из медучилища на каникулы, и я постаралась найти возможность поговорить о мастурбации. Моя сестра без слуха и абсолютно счастлива за меня! Абсолютно отличается от меня. Сейчас она терапевт, замужем с пятью детьми. А тогда она сказала: "Перестань этим заниматься. Перестань об этом говорить и делать это". Она была напугана и хотела рассказать об этом родителям. Её запугала религия, и она искренне боялась за мою душу. Так нас воспитали. По её словам, моя рука должна была отвалиться. Но я верю в надежду, поэтому лучше облегчу себе участь, отдохнув за обедом, наслаждаясь моментом. Когда вас привязали к столбу для сожжения, когда для вас всё кончено, есть надежда, что сестра Мэри Поппинс, которая гуляет по кинотеатру со "стрелкой" на чулке, спустится по дорожке и выручит нас. Но когда спичка зажжена, мы думаем: "Чёрт, она должна была прийти!" Если такое повторится опять, я всё равно буду верить, что она придёт. Мой брат на три года старше её. Он играет на гитаре в моём первом сингле [в юном возрасте Тори сочинила и выпустила песню "Балтимор" (Baltimore)]. А сестра совсем не музыкальный человек. Она вообще не слушает музыку. Я была самой младшей в семье. На самом деле, она бы не знала о моём существовании, если бы я не была её сестрой. Поэтому что бы ты ни делала, было низменно, даже если возникало чувство романтики. После этого разговора всё отправилось в музыку. Конечно, я не перестала мастурбировать, но знала, что делать это не полагалось, и говорить об этом не следует.
   В подростковом возрасте я часто мастурбировала дома, в то время как папа и его друзья-теологи обсуждали на первом этаже нашего дома Божественный Свет, в это время я исследовала "божественный свет" внутри себя. Тогда я поняла, что Иисус не был внизу. Мой инстинкт говорил: "Это естественно", но система убеждений канючила, что это зло. Нельзя любить Иисуса и заниматься этим. Нужно понимать, что я мастурбировала, приговаривая: "Иисус, я люблю тебя, я люблю тебя". Ведь вместо стыда можно поразмышлять так: "Эй, не занимайся этим, когда в другой руке еда. И найди для этого укромное место..." (смеётся) И каждый, кто считает это богохульным, пусть идёт к чёрту! Уже говорила, женщину парализовали, разъединив от собственной силы религией. В песне я пытаюсь вернуть невинность детства. Та девочка, которая мастурбирует, чтобы остаться в живых, невинный ранимый цветок, всегда делает нам приятно. Ей пришлось отгородиться от определённых граней себя, чтобы идти вперёд. Теперь мне нужно зажечь несколько свечей и растопить те грани. На данном альбоме именно этим я и занималась, - это мой следующий шаг после того, в чём я призналась на первом альбоме. Тот, кто рискнул раскрыть себя, может простить себя за то, что не достаточно отстаивал себя раньше.

   Насилие - это насилие, и когда тебя терроризируют, значит, тебя терроризируют, никак иначе. Поговорим о структуре патриархальной власти. Столетиями Церковь била распятием между женских ног, и даже мастурбация - очевидный способ сдвинуть крест. Это саморазрешение, самоуполномочивание. И кто-то смеет говорить, моё почитание своей женственности, своих отношений со своим телом и открытость энергии между ног – "грех против Бога", это "Богохульно"? Это мой вызов, утверждение себя против опрессионной религии, что заставляла женщину отрицать свою сексуальность. Секс – это трах. А сексуальность значит быть на связи с тем, что не похоже на трах. Это страсть. Сексуальность величественнее, чем "делай это со мной всю ночь, милый". Иисус, через Отца, Сына и Святой Дух познавал жизнь – человеческую форму. Необъяснимым остаётся, что он сосал женскую грудь, но не пачкал свою дрянную штучку сексом. Как он предполагал постигнуть жизнь на уровне члена, во имя Христа! Здесь зерно отрицания Церковью сексуальности, прямо здесь, вместе с идеей, что Мария родила его "не делая этого". Абсурд. Но, говоря: хочу "сделать это" с Иисусом, не утверждаю, что хочу сексуализировать его, опустить до нашего уровня, я хочу вдохнуть землю в его лёгкие, чтоб он почувствовал её и понял, вынес необходимый опыт. Он пришёл с Небес, а мы, женщины, с Земли. Мы несём грязь под ногтями и понятие "эта кровь священна, выпей её". 

   Когда тебе 10 и тебя учат вере, не можешь сказать: "Что ж, когда мне кладут в рот сухой чёрствый крекер и говорят, всё будет ОК, на самом деле всё будет ОК, когда я положу свою маленькую тёплую ручку на своё маленькое тёплое позорное место. Это хоть немного даст ощущение, что всё ОК" – отсюда вышла "Сосулька", где маленькая девочка восстанавливает онемелые части себя, свою сексуальность, утерянную из-за религии. Не верю, что нас учат действительности… Например, мама ничего мне не говорила о менструации. Я думала, что умираю. И тогда сказала: "погоди-ка, мама, мы смотрим "Плэйгёл" [Playgirl – эротических журнал мужских фотографий] у Эмили по уикэндам между прослушиванием "Зе Ху" [The Who] и "Лед Зеппелин" [Led Zepplin]. Я достаточно взрослая, чтобы знать об этом". Потом были неприятности из-за того, что я так вопила.

   Никогда этому не училась. Разговаривала с людьми, которые читали всего Фрейда [Freud], Шери Хит [(Shere) Sherilyn Heath], Камасутру и прочее, открывали направления, и вполне могли всё объяснить, но не излучать. Меня удивляет: люди такие интеллигентные и культурно образованные, но с эмоциями времён каменного века. Они могут часами рассказывать о твоей теневой стороне, а закончить… сама не терплю насилия, но не думаю, что нужно пристрелить всех жестоких людей. Нужно бороться и вернуть первобытную энергетику, которой когда-то владела. Она просыпается только, когда играю на фортепиано, а в повседневной жизни она подавлена христианскими принципами моего детского образования. Мой папа священник, и различие между любовью и похотью впрыснули мне в очень раннем возрасте. Моя бабушка, прототип асексуальной матери, всю жизнь отрицала свою ненависть. Если бы мы встретились у реки Стикс, не знаю, дала бы ей прокатиться в своей лодке. На какое-то время казалось, это станет моей судьбой: бабуля заставила Бога выглядеть неумолимым жестокосердным судьёй, который строго наблюдает за нами, когда мы трогаем себя. То есть он был чем-то вроде любителя подглядывать. Но теперь не могу и не хочу жить в сухости, сухой как бабушка, которая принесла в жертву Деве Марии каждый намёк на свою сексуальность в теле. Я думала о сексе с тех пор, как мне исполнилось 6. Просматривала аудио-коллекцию и размышляла: кому отдать девственность – Дэвиду Боуи [David Bowie – экстравагантный певец] или Роберту Планту? Мне уже всё было понятно.

   Вы знаете моих родителей. Я люблю их. С одной стороны они любят вопросы о том, как обстоят дела. С другой - полностью привержены противоположному. Мне кажется, я общаюсь с их тенями [тень — этот термин впервые ввёл швейцарский психиатр Карл Юнг (Carl Jung) для описания тех аспектов личности, которые все мы отвергаем и подавляем]. Не смотря на праведность, мама может разгневаться в магазине, когда продавец обсчитывает её за помидоры. Но во время апокалипсиса она захочет узнать, какой сироп вы используете в своих печеньях. А некая грань моего отца тайно хочет быть Джеймсом Дином [James Dean - амер.актёр]. Конечно, он невероятно консервативен, но, как мне кажется, всегда хотел сделать на руке татуировку "Ева и змей". Его скрытая личность может выдержать мои мысли. Как автору, мне не о чем беспокоиться. Я не собираюсь осторожничать только потому, что моим родителям немного неудобно. Всю свою жизнь изо дня в день я слышал их точку зрения. Мастурбация была словом на букву "М", это называлось "делать это своей рукой". "Хорошие девочки этим не занимаются". В начале они были шокированы. Теперь их ничто не удивляет. Мы согласны в том, что не согласны друг с другом. Религиозные дела долгое время приводили меня в замешательство. Чего больше не хочу, потому что верю в духовную жизнь, в стихии, находящиеся вне тела. Но я не…представьте, что никогда не приведу ребёнка на христианскую службу только из-за своих тараканов? Много беседовала об этом с отцом детей, который собирался стать поп-звездой. Мы обсуждали…Он из еврейской семьи хиппи, и мы много говорили о том, чтобы не давать ребёнку…ну, знаете, только ягоды и корни из лесу, потому что мы так едим. Есть уровень раскрытия некоторых тайн детям… Я всего лишь смотритель. Мы, как родители, смотрители за этими духами, под названием дети. Они сами должны развить свою систему убеждений, а потом, думаю, учить нас. Мы должны беречь их и себя тоже от возгорания, дети бывают маленькими пироманами и могут спалить всё дотла. В своих родителях ценю честность. В ежедневных вещах. Я не такая, и мне это нравится в них.

   Моя работа богаче моей жизнь. В жизни я сдерживаю себя, а в работе этого не приходится делать. Позволяю многим приключениям происходить за фортепиано. Мне здесь комфортней, чем в каком бы то ни было другом аспекте своей жизни. Думаю, теперь способна понять "Тихую". Писательская грань меня говорит: "Боже, эти песни актуальны". У них есть сила, но в то время я не осознавала, как воссоздать её в записи. Такие песни, как "Сосулька" кажутся мне лучше ранних, потому что ты растёшь вместе с песнями. Моя музыка – это секс, эмоция, агрессия. С помощью музыки можно иметь дело с такими вещами. Думаю, подключаясь к чувствам, возникает невероятный заряд. Быть на связи со всеми чувствами похоже на беготню маленьких эндорфинов ["витамин счастья"]. Поднимется мой эстроген [женский гормон].

    Что касается зрителей, похоже, я выступаю для тех, кому не исполнилось 25. Может потому, что я много играю в колледжах, и в основном на мои концерты приходят люди этого возраста. И нам часто дарят много пончиков "Криспи Крим" [Krispy Kreme]. Нас столько угощают. В Тампе во время концерта кто-то приготовил нам спагетти, они знали, у меня двойной концерт, и волновались, что я не поем. И они знали, что я люблю спагетти. Порой входишь в комнату, а люди о тебе что-то знают. Очевидно, не знают всего. Есть вещи, которые я опишу в определённом ключе, и никто не догадается, что это я. Не узнать, каким персонажем в этой песне буду я. Порой я протагонист [главный герой произведения], и вы думаете, я маленькая жертва. Но это не имеет значения. Думаю, моими песнями запуганы не только мужчины. Если отказываешься от себя, будь ты мужчина или женщина, тогда тебя можно запугать, в этом моя работа. Я стою обнажённой и снимаю кожуру с лука. И в большинстве случаев мы не хотим смотреть на свои грани в этой игре. Давая себе возможность уйти туда, моя работа улучшается, и она не будет сильной, если я что-то попытаюсь скрыть.

   Люди до сих пор раскрывают для себя эту песню. Когда поётся: "он со мной в моей пижаме в тыковку", некоторые видят двух подростков, исследующих свою сексуальность, и говорящих вызывающе: "Пойте свои гимны, имейте свои убеждения, но мы не будем стыдиться этого". У песен есть разные подходы. Это одна реальность. Но есть и другие, кто считают, что человек с ней наверху переступил черту - она согласилась, потому что была слишком молода, и что это было сексуальным нападением того, кому она доверяла в религиозном плане, и впоследствии это сломало её жизнь. На своих шоу не верю в цензуру. Я жду, когда маленькие сфинксы вылезут из отверстий сверху, слева и справа от сцены. Я жду, "мя-у-у-у-у, мур-мур-мур". Может, они будут танцевать голыми, не знаю. Мой тур-менеджер говорит: "Это может быть весело". Мой тур-менеджер [Джон Уизерспун] из Ливерпуля. Он потрясающий. Без него я была бы мертва, а ещё он очень забавный. Как же он меня веселит. Однажды на нём была лишь русская ушанка и больше ничего, кроме шерстяных носков. Он легенда... Часто пытается меня подбодрить. Если кому-то отчего-то не ловко, то лучше не приходить на мои концерты. Ничего не могу поменять ради таких зрителей. На моих концертах каждый вечер бывает так, что кто-то уходит и при этом утягивает за собой кого-то из зрителей, до них доходит, кто я. До них доходит, что милая рыжеволосая дама за фортепиано бросает вызов традиционному способу мышления - а они не хотят, чтобы их дочерям бросали вызов. И это не парней уводят из театра, а 15-летних девочек. Но я скажу так: "Мамуля, если уведёшь 15-летнюю девочку с моего концерта, угадай, что? Она будет слушать меня пуще прежнего. Не глупи. Сядь и часик погрызи попкорн". Просто когда папа говорил: "Больше его не увидишь", я уже была у него до полуночи. В 18 лет я была форточницей, сбегала из дома по ночам. Безумным было, когда говорили: "Смотри какой парень", я сразу теряла к нему интерес. Мы очень близки с мамой, но есть период, когда становишься молодой женщиной, а родители этого не понимают. В 19 лет всё казалось непостижимым, даже невозможным. Хотя всегда есть компромисс – весь этот период можешь бодрствовать")