"По ночам мне снятся кошмары. Один из них - Черная голубка, прозрачная, словно изо льда. Хрупкость восхитительна. В ней тайна - откуда приходят и куда уходят души"

She was a January girl, She never let on how insane it was, In that tiny kind of scary house by the woods... Black-dove, you're not a helicopter, You're not a cop-out either, honey. Black-dove, you don't need a space ship. They don't know you've already lived On the other side of the galaxy. She had a January world. So many storms not right somehow. How a lion becomes a mouse by the woods But I have to get to TEXAS, And I'll give away my blue dress Black-dove, you're not a helicopter, You're not a cop-out either, honey. Black-dove, you don't need a space ship. They don't know you've already lived On the other side of the galaxy. But I have to get to TEXAS (Sometime) And I'll give away my blue dress, Because cowboy, The snakes - they are all my kin She had a January girl, She never let on how insane it was In that tiny kind of scary house by the woods Black dove

Black Dove (January) - 3 - Чёрная голубка (Январь)  

Она была январской девочкой.
И никогда не признавалась, какие безумия творились
В том крошечном детском жутком домике рядом с лесом.
Чёрная голубка – ты не вертолёт, но даже не затворница, милая
Чёрная голубка, тебе не нужен звездолёт,
Они не знают, ты уже жила на том конце Галактики.

Там бушевал её январский мир,
Не правильно, что было столько бурь.
Когда сам лев становится мышкой возле леса.
Но мне придётся добраться до ТЕХАСА,
Где отдам своё синее унылое платье.
Чёрная голубка – ты не вертолёт и даже не изгнанница, милая.
Чёрная голубка, тебе не нужен звездолёт,
Они не знают, что ты уже бывала на другом конце Галактики.

Но я должна добраться до ТЕХАСА,
(Когда-нибудь)
Я доберусь до ТЕХАСА
И отдам своё синее платье, ковбой,
Потому что змеи мне родня.

У неё была январская девочка,
Которая никогда не раскрывала, какие безумия творились
В том крошечном детском страшном домике рядом с лесом.
Чёрная голубка.

{"Мне кажется, порой песни находят меня, мчась из всевозможных галактик".
Чёрная голубка – траурный голубь, дающий понять, что в жизни всё меняется. Чёрный цвет в сочетании с белым (январь, зима) создаёт цветовой образ монашеского одеяния.
Январь – месяц двуликого бога Януса. Одним лицом он обращён в прошлое, другим в будущее. Это месяц подведения итогов и надежд на будущее.
Вертолёт – строгий контролирующий родитель "зависающий" над ребёнком, чтобы следить за его каждым шагом
Техас – ковбойский штат Америки. Интересно, что по-английски он произносится созвучно другому английскому слову "налоги" – [тэксис] (taxes), отсюда между строк возникает мысль, что героине нужно отдать должное ковбоям
Синее платье – строгое пуританское платье.
"Отдать платье" – снять кожу, как змея. Поменять мировоззрение.
"Змеи мне родня" – "Очень редко можно встретить людей-змей. Означает, что они выжили, не смотря на многочисленные укусы змей, что позволяет им преобразовывать все яды, духовные и эмоциональные. Сила змеиного шаманства – сила творчества. Змеи меняют циклы сбрасыванием своей кожи"}

("Некоторые треки цепляют искренней тревогой, а на других вполне ощущается спокойствие. Это странно, потому что не прошло и нескольких дней, как я, узнав о беременности, привязалась к духу, совсем не осознавая опасности. Мне снятся жестокие кошмары. И не всегда забавные - порой я не понимаю, когда проснулась. Словно фильмы ужасов. Уже слышу, как читатели говорят: "Так и знал. Учитывая, твои песни, у тебя должны быть настоящие кошмары". Да, мистер Блоунд [Mr Blondе – отрицательный персонаж фильма "Бешеные псы" (Reservoir Dogs) К.Тарантино] живёт у меня в голове. Однажды мне приснилась чёрный голубь, я отчётливо видела его лицо. Он был прозрачным, я видела свои ладони. Вдруг сквозь него прошло сверло, и потекла вода. Чтобы добиться в музыке нужной атмосферы, я описывала музыкантам сцену из фильма "Фарго" [Fargo - фильм братьев Коэн, вышедший на экраны в марте 1996 года]. Ненавижу, когда люди критикуют старые фильмы, такое отступничество. Это захватывающий фильм, снятый в Северной Дакоте со всеми его грозами, льдом и автомобилем, который едет с полигона. Машина движется очень медленно издалека. В этом моменте возникает такое волнение, понимаешь, машина скоро подъедет, но не знаешь, хочешь ли этого, машину нельзя остановить, она едет прямо на тебя. Я хотела, чтобы "Голубка" несла в себе этот ледяной мир. Я сказал ребятам: "Она истекает водой, а не красной кровью". Именно этого я хотела добиться в звуковом плане.
  Мои кошмары настолько ужасны, что когда меня зовут в кино посмотреть ужастик, я чаще говорю: "Нет уж. Через несколько часов пойду спать". Порой чувствую себя как в романе "Степной волк" Германна Гессе [Hermann Hesse "Steppenwolf" – в сюжете герой находится в тяжёлом внутреннем кризисе, разделяя свою личность на две части: человека высокой духовной морали и животного — волка]... Кошмары преследуют меня с детства. Я дочь священника, и в детстве надо мной надругался друг семьи. Думаю, кошмары рассказывают мне о себе. И я пытаюсь понять, что они значат. Может, так я узнаю что-то о своей душе. Многое из-за подавленной злости, которая никуда не делась и воплощается в иную форму психики. Начинаешь познавать своих демонов, что приводит к личностному росту. Если бы христиане могли понять, что заставляют мужчин чувствовать вину за сексуальные желания и свой пенис. Кто общается с Богом, якобы дают обет безбрачия, но спят с маленькими детьми. Когда взрослые совершают сексуальные посягательства на детей – это всегда плохо, даже если этим они оправдывают личные детские переживания. Потому что они так и не разобрались с собственной болью. Если этого не сделать, нападение будет переходить из поколения в поколение. Плохо, когда дядя Джон дурачится с маленькой Кэрри-Сью [Carrie-Sue]. Дети не чьё-то имущество. Люди не понимают, что используют меч в качестве оружия проникновения. Они побеждают мечом во имя Господа, и всё это лишь для того, чтобы не трахаться со своими сверстниками.
  Большинство снов я не помню. Раньше я их записывала, но, живя столько времени в Англии, я стала немного циничной, перестала их записывать (смеётся). Твоя интуиция либо сподвигает выслеживать, либо нет. Я пытаюсь развить свои навыки, когда нужно мыслить как йоркширский терьер, и почуять, где прячется ягнёнок. Чтобы понять, куда тебя ведёт двутактовая фраза, используешь весь свой набор инструментов. Есть миллионы вариантов, и нужно знать, когда всё правильно. Думаю, у персонажей песен беспокойный дух, но узнаваемый, вы можете распознать в них кого-то из знакомых. Они не ограничены одним измерением, по крайней мере, создаются не такими. Когда рассказываешь историю, нужно проникнуть в голову и насильника, и пострадавшего. Меня всегда увлекало изучение персонажей. Персонажи многогранны. Думаю, в песни есть люди, у которых нет глубины чувств. С ними нет контакта, они возникают однобоко, но и в реальности они такие или похожи на подобных людей. Даже когда они одномерные, они настолько лишены богатства, что их роль действительно важна, порой с этим человеком ты сталкиваешься каждый день. Когда слушатели увлекаются тем, что я делаю, то обнаруживают... я ведь изначально многое беру из мифологии. И развиваю подсознание героев, чтобы понять их внутренний смысл. Даже в самих песнях есть разные персонажи. Многие люди проходят некоей нитью в каждой песни. А я изучаю свои отношения с ними. Они не просто промчались мимо, но в то же время я не знаю, когда у них день рождения. Я определю их прошлое, даже если они в подсознании, ведь они прячутся там не просто, чтобы занять пространство. Ведь в любом пространстве уже есть своя тайна и магия. Порой атмосферу приходится создавать самостоятельно. Тогда поможет только твоё внутреннее чутьё, комната звучит хорошо, нужно сделать так, чтобы она резонировала с тобой. Я в постоянном поиске ритма. Великий Джордж Портер-мл. меня многому научил. Он сказал: "Ищи энергию в зале, этого достаточно". Иногда чувствуешь странное кружение или возникает ощущение, что стены как тонкая вуаль. Энергия исходит из совершенно разных направлений. Бывают ситуации, когда чувствуешь, нужно немедленно покинуть комнату, потому что в ней невозможно дышать
  Когда я пытаюсь что-то сочинять, песни стесняются приходить ко мне. В этой ситуации не возникает магии. Но когда девушки приходят, я её чувствую. Признаю силу мужчин, но предпочитаю называть песни девушками. Может, потому что сама женщина. Этим девушкам может быть столько лет, сколько они хотят. Некоторым 3000 лет, другим всего 3 минуты. Они не вписываются в понимание существующих вариантов коммуникации - у них свои правила, и они постоянно меняют форму. Часто у меня ощущение, что моя функция просто перевести их. И поскольку я занимаюсь с ними своим творчеством, я должна быть открыта для них каждую секунду. Вдруг ощущаешь чьё-то присутствие. Иногда это напоминает истории людей, которые видят призраков.
  Думаю, музыка всегда была своего рода ключом, не для каламбура, а для связи с чем-то иным... Называйте это мир воображения. Музыкант – это художник. Можно работать маслом или пастелью, иногда я рисую мелками. Если не пробовать новое, быстро становится скучно. Но я не пишу всё время. Как любой автор я тоже попадаю под осушающее заклятье. Я не поэт. Я автор песен, и фортепиано мне ближе всего. Сидя за ним, я могу беседовать с кем-то, например: "Бини, присядь за пианино, мне надо с тобой поговорить". Потому, что именно здесь я чувствую себя сильной и, возможно, странным образом защищённой. Но не коварной падлой. Когда я выхожу из-за рояля, моя Клеопатра куда-то ускользает - или Бог знает, кто там во мне живёт. Но за роялем мне не приходится претворяться. Я играю на Бёзендорферах с малых лет. И чувствую его отличие от других. Как будто его защищает некий призрак. Иногда он зловредный, а в целом - милый. Словно душа Бёзендорферов вышла из преисподней.
  Не смотря на то, что я могу сыграть буги влево или вправо, подскакивая то вверх, то вниз, сумею ли выдержать соревнование с другими музыкантами? Иногда я одной рукой играю на синтезаторе, а другой - на фортепиано. Мне нравится такое слияние. Раньше они приступали к записи после того, как я записывала партию рояля и уходила - я не взаимодействовала с ними. Обычно я записываю вокал, фортепиано, а остальные инструменты каким-то образом строились вокруг. Сочиняя этот альбом, я осознала, что песни хотят записываться вживую с другими музыкантами, чего раньше не было. Марк и Марсель [звукоинженеры] убедили меня в этом. Они сказали: "Пока не запишешься вживую, не наполнишь карман, как мечтаешь". Мне нужны были ритмические биты. Собственные биты, созданные мною самой, а не другими. Хотела сделать их частью своей музыки и никак иначе... С помощью барабанов создать определённую атмосферу, не добавлять их в запись пост-фактум, а записать их одновременно с барабанщиком. Я могу отбивать ритм по дереву фортепиано, но получается просто схема. А когда в комнату вошёл Мэтт, случился очевидный сдвиг в лучшую сторону, и я не была привязана к клавишам, как раньше. Порой приходилось привязывать свою правую руку за спиной. Нужно оставлять пространство. И делать запись одновременно с барабанщиком оказалось прекрасным опытом, поскольку не получится быть Бутси Коллинзом [Bootsy Collins – басс-гитарист, звезда "фанк"-направления]. Я позволила ритму руководить, что было не легко, ведь я ещё тот фрик-контролёр. Но мне захотелось почувствовать ритмы, попасть к ним в западню. Выступать с группой - это как укутаться в одеяло с чашкой горячего шоколада".
  Джон Эванс [Jon Evans - концертный басист]: "Приступая к концертной работе, я очень нервничал, не знал ни одной песни. У меня были записи, по которым практиковал свои партии дома, но как только начал работать с остальными музыкантами, понял насколько Тори профессиональна и искренна. Я старался играть так, чтобы музыка давала ей возможность танцевать за фортепиано. Так я понимал, что на правильном пути".
  Тори: "Хочется, чтобы инструменты подлетали к тебе, как космические корабли. Когда сидишь в наушниках в микшерной комнате, хочется разделить это, подрезать то, или чтобы они возникали снизу. Постоянно придаёшь форму их партиям. Песни сформировались до появления музыкантов, то есть какая-то история уже была мной придумана. Первыми их слушали инженеры, им нужно было понять, какую форму придать песням в звуковом плане. Мне нравились разные эффекты, которые накладывались на инструменты, на вокал – это помогало развивать персонажей. Я могла сказать: "Представьте, эта девушка как будто замёрзшее озеро. И какая-то хреновина буравит её лед, входит в неё. Но она не истекает кровью. Она прозрачна, но в тоже время имеет физическую форму. И я хочу услышать это в следующих восьми тактах". На несколько часов музыканты уводили меня из репетиционной комнаты, чтобы я их не доставала. Мне хотелось дать им возможность вслушаться в душу песни, предоставить им свободу творчества. Перестать контролировать, не смотря на то, что во время прошлых записей я контролировала каждую ноту. Нужно было понять, какой из инструментов лидирует. Уцепиться за стихию, которая открывает нам путь в кроличью нору. Порой было: "Нет, тут важна гитара, забудьте обо всём. Здесь заглуши, а тут оставь". Важно не переоценить свои силы: "Ну, я уже это записала, я так старалась". И что? В этом не оказалось смысла – в этих двух тактах весь смысл в басовой линии, заглушите фортепиано. И вы не поверите, как только я стала так делать, то почувствовала большое облегчение. И роялю это нравилось. Фортепиано и так много на альбоме. Пусть она звучит только в шестнадцати тактах, но эти такты будут важными. Ей не нужно изображать из себя всю группу. Не нужно быть всем подряд. Благодаря этому, я стала иначе играть на фортепиано. Как и выкинув, я стала сильнее уважать чудо жизни. Не могу сказать, куда ушла её душа. Даже если бы я оказалась на космическом челноке, куда мне нужно было отправиться на её поиски? Я жила между мирами, пытаясь общаться с существом вне тела. Песни пытаются протянуть руку и установить контакт с духом ребёнка, который пошёл дальше.
  Чтобы обрести мудрость, нужен глубокий опыт. Не так много мудрых 21-летних. У некоторых больше опыта. Но если не заглядывала в своё сердце, не обязательно будешь знать, из чего сделана, пока не пройдёшь проверку жизнью. Не думаю, что отсутствие личного кризиса может плохо повлиять на моё творчество. Уверена, если бы стала матерью, альбом отразил бы это. Иначе, но актуально. Возможно, когда-нибудь это случится. То, о чём я пишу, происходит со многими. Кого-то опустошит развод, они находятся на краю и опущены на колени. С людьми постоянно случаются неприятности: потеря работы, конец дружбы. Думаю, жизнь приносит разные потери. Некоторые меняют нас, другие проходят тихо, словно ничего не было.
  Даже утрата способности сочинять - страх этого преследует меня постоянно. Даже сейчас мне нечего написать. Но это нормально. По окончанию гастролей в поддержку "Пеле" я находилась в такой стадии. Я забеременела и была взволнована ролью матери. Был сюрприз, потом немедленное приятие и шок, когда ничего не получилось. Думаю, как автору, это оказалось богатым полем для творчества. Порой нужно превратиться в репортёра, который ведёт расследование своей жизни. Авторы, которые говорят, что сочиняют сами, должно быть очень одиноки. Мне кажется, творческая сила существует вне нас. Я считаю, существует источник. Не знаю, как он выглядит и где он. То, чего авторы касаются и чьё место пытаются занять – находится где-то в другом измерении. Я не обращаюсь к тем вещам, которые не понимаю, потому что не смогу их передать. Но любой автор работает с творческой силой, я так считаю с малых лет. С детства девушки то приходили ко мне, то уходили постоянно. Я никогда не была одна. Довольно высокомерно, когда авторы думают, что их работа – полностью их заслуга. Высокомерие и самоуверенность разные вещи. Если полагаешь, что песни сочинила ты сама, тебя ждёт впереди унизительное озарение. Обычно, если так думаешь, не добьёшься признания. Таких высокомерных людей, которые больше не создают музыкальных альбомов, много. Те, кто пишут, понимают, что дело не только в них. Позвоните Нилу Янгу, Роберту Планту, Питеру Гэйбриелу (смеётся), они вам всё подтвердят. Все великие авторы, которых я уважаю, признавали некую музу. Очевидно, если это сила жизни, она выйдет с тобой на связь, если прислушаешься к ней. Верю, что всегда нужно делать музе подношения, иначе она перестанет тебя навещать. Мы с ней спорим, но и смеёмся вместе. Даже когда не согласна с ней, всё равно признаю её присутствие. Но переделываю песни по своему, как мне нравится - потому что это моё решение. Так что муза либо принимает мой вклад, либо может идти к Джюэл [Jewel – амер. певица, композитор, актриса]. В конечном счете, муза всегда тащит меня к себе за волосы со словами: "Если не будешь меня уважать, я больше к тебе не вернусь". Я словно подсоединяюсь к ней. Очевидно, определённую роль играют мои переживания, но нужно всегда помнить, что они всего лишь связующая нить, и песни не могут быть только обо мне, это нужно уважать, иначе они перестанут приходить")