Пип (Pip)

   Тёмная энергия. Она присутствует в наблюдаемой части вселенной и составляет семьдесят пять процентов от общей массы вещества. Тёмная энергия. Она есть и у религиозных экстремистов, и у чирлидерш. Если ассоциировать Тьму с подлостью и злобой, то получится, что семьдесят пять процентов вселенной принадлежит злу. С другой стороны, думать, что у некоторых чирлидерш нет бритв в сумке, значит быть глупо безоружным.

   Сейчас формируется давление. Сталкиваются гиганты. Я слушаю. Я учусь. Звёздный питомник плотно забит. Чтобы добиться рождения жизнеспособной системы, энергии сначала должны сплющиться. Говорят, температура в ядре должна повыситься, чтобы запустить термоядерную реакцию. Вы спросите, что движет всеми этими звёздами? Свет от соседней звезды холодный. Мой разум хочет представить былую славу этой теперь заходящей звезды.
   Внешние пласты, что неистово взрывались, теперь всего лишь останцы, облака пыли. На ней, когда-то постоянной звезде, теперь висит ярлык непостоянной. После того, как исчерпать всё возможное в собственных ядрах, они становятся не способными выдерживать внутреннее давление. Мы, те, кто заполняют газетные вырезки, крошечны по сравнению с этими структурами – где шоковая волна, идущая из ядер, сдувает внешние пласты. Наталкивающиеся друг на друга.
   Я наблюдаю. Молча. Этого столкновения никто не избежит. Это каннибализм. С самого рождения, как и положено. Некоторые звёзды пожирают даже преданных им. Я научилась держать дистанцию.

28 марта 2007
1. Есть ли мне дело

Есть ли мне дело,
если кто-то думает, что я не та девушка, которую приведёшь домой, чтобы поиграть в счастливую семейку?
Нет. Я не играю в счастливые семейки, поскольку существует много семеек, которые далеки от того, чтобы быть счастливыми.
Есть ли мне дело,
если подруга подруги обвинит меня в неприветливости?
Возможно, им стоит быть аккуратней. Я неприветлива ко многим людям. Почему нет? Это честно. Я не выношу лицемеров.
Есть ли мне дело до моих подруг?
Жизнь отдам, но у меня немного настоящих друзей, куда я включаю и свою маму.
Мне не нужно, или я просто не хочу иметь больше друзей.
Я приветствую мыслителей, которых могу уважать, у меня всегда есть время, чтобы хорошенько разработать стратегию.
Есть ли мне дело, что знакомый может ощутить мою холодность?
Абсолютно нет.
Есть ли мне дело
до того факта, что мы подчинены Главнокомандующему, который не слушает своих генералов, свои войска, комитеты "Голубой ленты" [группа исключительных людей, назначенных для расследования, изучения или анализа определённого вопроса], конгресс или «нас, народ»?
Да. До этого мне есть очень большое дело.
Объяснюсь. Какое-то время мой папа был старшим аналитиком ЦРУ. Недавно он умер.
Он говорил мне: «пип, в курсе ли ты того, что мы живём в радикально пугающем мире?... в том мире, который, между прочим, находится не где-то там, а вокруг нас. Интересуешься ли ты и твои друзья тем, почему мы живём в таком радикальном и пугающем мире?»
В то время я подумал про себя: да, папа, здорово, что тебе не всё равно, папа, но жизнь продолжается. Правда, я не сказала этого. К сожалению, я вообще ничего не сказала.
Обратные кадры. Не уверена, можно ли классифицировать как обратные кадры то, что меня посещает. Это реальнее. Иной раз я могу поклясться, что папа всюду следует за мной, задавая мне как можно больше вопросов или направляя меня к ещё одной загадке. Обычно меня это выводит из себя. На днях я сказала маме, что нахожусь в ожидании папиного призрака.
Она спросила: «Есть какие-нибудь сообщения для меня, милая?»
Я сказала ей правду – «Он заставляет меня проверять тебя хотя бы раз за ночь. Он всегда берёт с меня обещание не забыть».
Она обхватила себя руками и застыла, устремив глаза в ночь.
Что ж, хорошо --- теперь новый рассвет, новый день… Но в поле зрения старая бесконечная война, когда ещё больше солдат уходят на битву против Ирака. Что сказал бы папа? Он задал бы вопрос: «Итак, пип. Как ты думаешь, почему многие делают столь мало в отношении этой ужасной ситуации?» Не за долго до его смерти, я выглянула из-за своего ноутбука, когда он стоял в дверях и смотрел на меня серьёзнее обычного.
«Эй, пап, колись. Давай. В чём настоящая причина это сраной войны?»
Он наклонил голову и ответил: «Мы нация овец. Но виноваты ли овцы в том, что идут друг за другом?» Боже. Я взорвалась: «Хватит этого загадочного дерьма, папа. Я уже не ребёнок. Ты можешь мне довериться. Я не какая-нибудь Потерянная девочка, прячущаяся за бесполезными Колыбельными. Я могу принять правду, пап».
Положив руки мне на плечи, он смотрел почти с грустью… «колыбельные не были бесполезными, и ты никогда не пряталась». Он с трудом сглотнул. «Неужели ты думаешь, что всё это время я не говорил тебе правды? Неужели ты действительно так думаешь, пипс?»
Если честно, то ментально я была уставшей. Папа умел абсолютно истощить тебя и в то же время зарядить энергией. Но теперь я сожалею о том, что тогда сказала.
«Не знаю, папа. Когда будешь готов, а пока лети».

17 апреля 2007
2. (Разговор, состоявшийся несколько месяцев назад)

«Это секретный суд, но всё-таки суд», был ответ коллеги моего папы.
Я выглянула из-за своего ноутбука, моего любовника… «СНИР? Суд АНИР», я спросила его, «ты это имеешь в виду»? Давайте назовём его Базз (ссылка на причёску в стиле милитари).
Он выглядел не слишком удивлённым, но поинтересовался: «Что значит твоя осведомлённость на тему АНИР?» (Акт Надзора за Иностранной Разведкой)
Я пожала плечами: «Послушай, я не рвусь непременно к юридическому разговору, потому что, как все мы знаем, половина того, о чём говорит кто-то из таких людей, звучит так, будто они следуют Конституции, тогда как на самом деле словесно показывают КУКИШ из пословицы».
Он засмеялся: «Меня всё ещё забавляет слышать, что происходит сейчас в народном секторе, когда Программу Надзора за Терроризмом заменили новой, включив суд АНИР».
«Что ж», начала я, «я читал стенограммы слушаний в Конгрессе по надзору за судебным комитетом Сената, на которых Генеральный прокурор не так давно давал показания».
Глаза Базза расширились в осуждении: «Ах ты, маленькая БЛОГ-киска».
«Кто сказал, что я узнала это из Блога?»
«Не обращай внимания, это не важно. Я хочу знать, пип, что говорят «там» по этому поводу».
«Ну, что ж, Базз, то, что я скажу, может или понравиться, или не понравиться твоим боссам», было моим вступлением.
«Да не важно».
«Кто натаскивает этих парней из Департамента Юстиции, раз уж, давай не будем смягчаться в словах, у них есть талант разозлить целую кучу народа? В стенограммах, которые может увидеть весь мир, для многих из нас в Блогвилле проблема прояснилась, когда сенатор Файнголд заявил: «Мистер Генеральный прокурор, приятно узнать, что президент в отношении программы АНБ [агентство национальной безопасности], решил вернуться к закону. В течение более чем пяти лет эта администрация осуществляла незаконную программу прослушивания телефонных разговоров, включая более года, в течение которого вы и другие публично утверждали, что это нарушение закона было абсолютно необходимо для защиты населения от террористов. И как сенатор Кеннеди уже упоминал, Вы фактически подвергали сомнению патриотизм тех, кто Вас критиковал». Теперь ещё подумаем над этим, Базз. Если бы мы верили, что те, кто нас подслушивает, были доброжелательной силой, то нашлось бы огромное количество людей, которые сказали бы: «Просмотрите нашу информацию, если это поможет вам отследить тех, кто хочет уничтожить наш мир». И если эта сила чувствует, что правильно сомневаться в патриотизме любого американца, который был критичен к недоказательности программы надзора, тогда честно подвергнуть сомнению и Исполнительную Власть, что и происходит. Защита наших конституционных прав как американцев от исполнительной власти приводит нас, граждан, в состояние повышенной готовности. Какая ирония…», я перевела дух.
Базз пожал плечами, но настаивал: «Не думай, что все, с кем я работаю, спокойно относились к прослушиванию телефонных разговоров, были те, кого заставили, и они почувствовали облегчение, когда много месяцев назад в «Нью-Йорк Таймс» появилась статья. Но по многим и разным причинам, пип».
«Как будто до меня не доходит. До меня доходит, Базз. Но это моя точка зрения. Многие это понимают. И те, кто дал совет тем парням, упустили шанс. Множество людей финансируют электронное слежение за врагом в периоды войны. Вопреки заявлению Генерального прокурора, и я цитирую: «… То есть, если вы взглянете сегодня в блоги, там найдутся все виды людей, у которых сильные воззрения на способности правительства отслеживать любого и по разным причинам. Поэтому…». Вопреки этому огульному заявлению Генерального прокурора, клянусь, Базз, большинство людей, от которых я это слышала, не верят, что помахивание Белым Флагом и исполнение Кумбайи остановит Аль-Каеду. И получается, если ты не сторонник всего того, что делает правительство, тогда ты миролюбивый хиппи с запахом пачули из 60-х...что за чушь!»
Базз встал: «Перво-наперво, если кто-то из вас там думает, что президент сказал это, фактически имея в виду своё решение вернуться к закону, как указал добрый сенатор, то вместе с ним вы в ля-ля-ляндии. Если бы это было правдой, то это означало бы его признание, что он осознанно нарушил закон. Так это, или не так, но у него нет правового физического оснащения. Во-вторых, если уж «насилие над законом было абсолютно необходимо для того, чтобы защитить народ от терроризма» - и я уверен, что некоторые в это верят – тогда моё изобретение секретной камеры «комитета бдительности» для убийства преступников, которые, на мой взгляд, ещё легко отделались, - это нормально. Это теория агента 007: моя лицензия на убийство. В-третьих, среди вас не так уж много тех, кто сказал бы: «Просеивай поступившую нам информацию, Большой Брат», независимо от причины. Будь реалистичней! В-четвёртых,»
«Хватит уже!», сложившись вдвое и держась за бок, «Пиф-Паф, Ты Пристрелила Меня, Нэнси Синатра [сноска на песню "Bang Bang" Nancy Sinatra]».
«Но я и половины не сказал, пип».
«На сегодня всё, Базз».
Он сгрёб свой плащ и наушник [это его дневная униформа].
«Но прежде чем ты уйдёшь, кто, на твой взгляд, настоящий враг, поскольку массы зададут тот же вопрос».
«Хороший вопрос, пип, но с ответом массам придётся подождать или предпочтительнее, чтобы они нашли ответ сами. Я сейчас в самоволке и должен вернуться».
Мама, проходя мимо по своим делам, но, очевидно, заинтересовавшись нашим разговором, добавила. «Знаешь, пип, я часто задавала тот же вопрос твоему отцу, и он отвечал: «Келли, Пого, День Земли 1970».
«Отлично, мама, но как стрёмно, что папа тоже говорил с тобой загадками.. Тебе обязательно передавать их мне? Что такое Пого?»
«Ну, пип, знаменитый карикатурист по фамилии Келли создал даже более знаменитые комиксы, которые называются «Пого», и смамя известная цитата «Пого» была использована в качестве перепечатки на плакате, посвященному Дню Земли 1970 года».
«И???»
«И… высказыванием Пого было: «Мы встретили врага, и он - это мы».
«О-о-о-о-о… боги».

9 мая 2007
3. Кусай

   Кусай.
   Кусай и глотай.
   Глотай эти слова. Моя голова взрывается, но мне приходится глотать эти слова. Слова, нагруженные артиллерией. Я в бешенстве. И что? Думай, пип.
   «Обдумай это», призраку папы приходится кричать сквозь мою Тираду. Но я должна разразиться Тирадой. Но я выкинула это из головы на работе и отказалась выдать кому-либо из этих бесполезных людей хотя бы один жалкий слог, не говоря уже о Тираде. Поэтому я пошла прогуляться. Километры. Сапоги удобны для разгневанной ходьбы. Удар каблуков по тротуару, фоновый рок-ритм для конфронтации – даже если его слышат только я и бетон. А ты, читатель. Ты один из тех, кто говорят больше того, на что потом можно рассчитывать: «Погоди-ка, чем я заслужил такое обращение?»
   Тогда ты или абсолютно безупречен или же просто тюфяк, поэтому лучше перестать людям позволять охаивать тебя, тогда ты не потащишь всех подряд за собой в ад. ИЛИ… Ты отказываешься видеть собственные отпечатки на сцене преступления противоборствующих – о, но они там. Следы моих сапог повсюду на этом ебанутом преступлении, но мне по хуй. Я пыталась урезонить одну из вспыхнувших противниц, ту, которую знала лучше остальных. И это оказалось бесполезно. Нелепо. Какая пустая трата жизненной крови. Они видят только то, что хотят видеть, чтобы оправдать свою реакцию-с-вершины-Килиманджаро. Но боже, им всё ещё приходится защищаться. Даже хотя лик Здравомыслия тряс её за голову, за пальцы и за каждый отросток, который у неё есть, она отдалилась от своей подруги – экс-подруги. Когда Здравомыслие поворачивается к тебе спиной, дела пойдут на лад не скоро.
   «Пивка?», голос из прошлого. Я всё ещё напряжена. Направляюсь в парк, посасывая по пути сок Бол-Ван из кислого яблока. Тупо смотрю на созданный руками человека резервуар для воды под названием пруд. Несколько лет назад у меня был здесь другой мозгопромывающий, тошнильный, ненужный разговор, который не должен был быть. Но потом я вытесала животрепещущий ответ на моём ноутбуке-любовнике некоему пафосному прыщу, с которым у нас больше не было бесед.
   Папа присел на подлокотник стула: «Сдаётся мне, пипс, ты заслуживаешь завершения того, что выглядит очень бурным деньком. Пивка?»
   Он протянул мне одно. Оно висело в воздухе какое-то времени. Мои руки всё ещё были в боевой позиции на моём портативном оружии, но в голове стучало: «На хуй!» Я взяла "Бекс", отодвинув свой стул от компьютерного стола. Он ждал. Я сделала глоток, позволив жидкости проскользнуть в мою бурлящую кровь.
   «За тебя», он улыбнулся, поднимая своё пиво.
   Я стукнула по его банке. «Что бы это значило?», я была раздражена.
   «Ты вернулась из Туманности Гнева 3982».
   «Что ж, я была там не одна, папа, просто на случай, если тебе интересно».
   «Да, я знаю, что ты была там не одна, пипс. Туманность Гнева 3982 густо населена, и с каждым днём она переполняется всё больше и больше. Солидные граждане, которые большую часть времени считают себя логичными людьми – теперь, кажется, иммигрируют туда, прежде чем осознать, что попали в ловушку, когда пересекли границу Туманности Гнева 3982, откуда нет выхода».
   «Как же так, папа? Как простое обоюдное несогласие, пускай не самых лучших подруг – но людей, которые считаются из одной команды, как я полагаю, как нечто такое глупое становится битвой такой интенсивности – расшвыряв фисташки по всей маминой кухне, вопя на себя, что ненавидишь эту распиздоблядскую промудоёбину, которую с радостью скормишь любимому пришельцу Сигурни Уивер [Sigourney Weaver – актриса фантастического фильма ужасов "Чужой" (Alien)] отобедать этим бесполезным куском плазмы?»
   «Сделай ещё глоток, пипс. Ты когда-нибудь думала над тем, чтобы стать горничной для этой супер-модели, которой, как кажется, нужно Меньше Гнева, Больше Улыбки в жизни? Если так, остерегайся летающих телефонных трубок».
   «Не пытайся рассмешить меня, папа, меня это действительно бесит».
   «Ты задала мне по-настоящему важный вопрос, пип, и он заслуживает хорошо продуманного ответа».
   «О чём я тебя вообще спрашивала? Я забыла».
   «Как так получается, что простое несогласие превращается в безжалостную битву».
   «Да, что-то вроде того».
   ««Для того, чтобы нашлось решение, одному из нас придётся вытянуть себя из хватки Гнева».
   «Но я не могу остановиться, папа».
   «Да. Гнев может быть чрезвычайно убедительным. И когда человек убеждён, что его возмущение оправдано, тогда соблазнение Гневом только начинается».
   «Ух! Тяжёлая задача. Звучат так, что ей совершенно невозможно нанести поражение – но, интересно, если я…»
   «Ей можно нанести поражение. Но только при условии, что ты попытаешься победить его. В любой драке он истребит тех, кто верит, что может флиртовать с самим Гневом, но вскоре они обезумеют и потеряют контроль».
   «Облом».
   «Но ты можешь воспользоваться своим разумом, пип. Остроумие - лучшее оружие на войне. Не сражайся с ней, перехитри ее».
   «Перехитрить?»
   В этот момент закончилось моё приятное холодное пиво…
   (Продолжение следует…)

18 мая 2007
Гнев

   Я оторвала взгляд от пруда, или как бы вы это назвали, где, как я вспоминаю, у меня был миг с отцом. Я здесь. Я почти чувствую, что он тоже здесь. Я прошла много километров и начинаю пересматривать сегодняшнюю эмоциональную шрапнель и все те разрушения, которые она учинила. Возможно, я услышала звон набатного колокола, раздавшегося этим утром, когда мама читала газету.
   «Милая», начала она, «Ты следишь за историей, которую ведёт «Пост» относительно плачевных условий в мед.центре Уолтера Рида?»
   «Думаю, я о чём-то подобном слышала. Что там происходит?»
   «С чегт бы начать… Несостоятельность руководства. Низкопробное оборудование. И, кроме прочего, системыи нвалидности, которую лучше описать лабиринтом, чрезмерно бюрократичным и излишне сложным».
   «Ещё кофе, мам?», я села. Ты просто не можешь уйти от мамы, когда она даёт тебе информацию.
   Она кивнула и продолжила: «Подобная ситуация стала результатом того, что тогда ещё генерал-командующий мед.центром Уолтера Рида, снятый со своей должности новым министром обороны (Гэйтсом), попытался ясно указать на различия между ним и бывшим министром обороны (Рамсфельдом)».
   (Мама говорит так же, как и папа, когда ведёт беседу о политике).
   «Что ж, выглядит так, будто всё решится очень быстро, а?» В тот момент я просто хотела приступить к работе и покончить с этим.
   Вообще-то, пип, это только начало ужасающей неразберихи, которой можно было бы избежать. Действия нового министра обороны (Гэйтса) побудили тогда ещё военного министра (Харви) умышленно восстановить Кайли на пост нового генерал-командующего мед.центром Уолтера Рида. Я говорю умышленно, потому что Кайли был генерал-командующим мед.центра Уолтера Рида с 2004 по 2006, когда сообщалось, что условия были такими же, как и сегодня. Видимо, в приступе гнева министр обороны (Гэйтс) заменил бывшего военного министра (Харви) новым действующим военным министром (Гереном), который после единственного дня на работе из-за двоих, Герена и Кайли, заменил бывшего военного министра (Харви) и утвердил на пост Кайли Шумэйкера и/или Поллока. Поллок нынешний, может лучше даже сказать временный, генерал-командующий мед.центром Уолтера Рида».
   «Мам, я пытаюсь следить за событиями и слышу, что ты по-настоящему рассержена, и я пытаюсь понять почему».
   «Неужели ты не понимаешь, пип? Неужели ты не видишь, что если Гнев может заставить наших военных главнокомандующих вести себя не лучше глупого мачо, с которым у тебя была стычка в школе, тогда нельзя винить и "Аль-Каеду" за это, так ведь?»
   «О, мама, ты снова говоришь как папа. Мне пора. Целую».
   Я ушла.
   Как только я пришла на работу, то будто повторился тот случая, который случился пару недель назад… Да, на другой работе. Да, с другими людьми. Но это опять и снова был тот же гадкий сценарий противостояния.
   Я не хочу оставлять это жалкое подобие пруда. Может, если я подожду подольше, призрак папы снова заговорит со мной.
   Будто по сигналу… «Что же, пип, знаешь ты это или нет, но ты сделала первый шаг, чтобы превратить Гнев в своё преимущество».
   «О, правда?»
   «Да, важно распознать Гнева, и этим утром, когда мама читала о фиаско в мед.центре Уолтера Рида, ты позже подумала, что услышала звон набатного колокола. Ты распознала Гнев – это очень сложно сделать, особенно с тем, кто так уравновешен, как твоя мама. Проблема набатных колоколов, или, например, пожарного колокола, в том, что звук тревоги раздаётся после того, как пожар начался и обычно вышел из-под контроля. Поэтому быстрое распознавание – это очень полезно. Так же намного легче распознать Гнев в ком-то другом, чем в самом себе. Поэтому ищи Гнев в своём оппоненте. Если ты найдёшь его (или не найдёшь), сделай передышку и ищи его в себе».
   «Говори-говори, О, Говорящий Призрак».
   «И ещё… Если ты продолжишь думать обо мне как о призраке (нет дороги в рай), тогда думай обо мне как призрачном заклинателе, а не призрачном крикуне. И ещё один, надеюсь, полезный намёк, который тебе даст портняжка - если ты слышишь, что я кричу, как во время твоей недавней тирады, будь уверена, что ты в гневе».

29 мая 2007
Мировой тур "Отряда американских кукол"

   Когда я связала себя обязательствами отправиться в Мировое турне "Отряда американских кукол", да, я понимала, что проведу какое-то время в Европе. Мне было ясно, чего от меня ожидают, так что сомнений не было. Также стало ясно, что будет время исследовать те места, в которых мы уже бывали, если ты из разряда тех людей, которые могут мудро распорядиться своим временем. Поскольку я в Риме и пишу сейчас в ожидании самого первого концерта, который начнёт этот тур, с тех пор, как я покинула Америку больше недели назад, у меня появилось несколько наблюдений. Я всё больше начинаю убеждаться в том, что, касательно папы, ещё есть «неизвестные», которое мне предстоит раскрыть. Теперь это становится жгучей миссией, от которой, как мне кажется, я не отступлю ни на один день. Это переносится на то, что вполне может оказаться нелепой, глупой не-беседой, которую я поместила под увеличительное стекло, просматривая её вновь и вновь в поисках ключей. Ключей к чему? Хрен его знает. Но я что-то чувствую, и что-то не так в том, что нам рассказали о моём отце. Кому верить? Будет опасно, если я приму неверное решение. Я становлюсь всё большим скептиком в отношении тех, кто были коллегами отца. Но где-то кто-то знает больше, чем говорят мне и маме.
   Прилетев в лондонский аэропорт Хитроу несколько дней назад, мне вспомнился странный разговор, который имел место дома несколько недель назад с Баззом – старым коллегой папы. Во время моего взросления папа всегда ездил в командировки в Лондон. Неким образом я почувствовала себя ближе к нему, когда спускалась с трапа у терминала 3. Мои мысли возвращаются к не слишком отдалённому инциденту с участием Базза...

(в этом диалоге мои слова отмечены чёрным, а слова Базза армейским зелёным)

   Я смотрела в приспособление по высушиванию мозгов под названием телевизор с тех пор, как мой ноутбук находился в состоянии тревоги из-за разлуки со своим сервером, когда Базз ворвался через сетчатую дверь.
   Где твоя мама, Пип?
   Что ж, привет Базз, позволь мне напомнить тебе о манерах. Базз вошёл не постучав, грубо, едва удостоив дочь той женщины, к которой пришёл, немногословным, но услужливым «Доброе утро, Пип».
   Извини за это, доброе утро – где твоя мама?
   Она ещё не пришла. Что за кризис?
   Ничего серьёзного, просто хотел проверить кое-что, что твой отец, возможно, сказал ей. Что по ящику?
   Дают дополнительные сведения о солдатах, которых вернул Иран.
   О каких солдатах?
   Знаешь ли, о тех солдатах, которых обнаружили в лодке на иранской территории. Они во всём сознались, и Иран дал им новые костюмы, мешки с подарками и отправил обратно к старому Отечеству.
   Пип, Пип, Пип, ты уверена, что тебя не удочерили? Ни твоя мать, ни даже твой отец не были такими небрежными репортёрами. У них были неопровержимые факты.
   Факты? Неопровержимые? Доверь их мне, я настаиваю.
   Я решила поиграть в тупицу и отплатить Баззу той же монетой – позволить другому человеку говорить, а потом, в стиле пулемёта, расстрелять его.
   О’кей, если ты настаиваешь – Перво-наперво, это были не солдаты, а моряки и морские пехотинцы. Во-вторых, они находились не на территории Ирана, а в водах Ирака. В-третьих, их поймали, заточили в тюрьму и принудительно выбили признание. В-четвёртых, ты должно быть заметила, какой приём организовали британцы этим героям… В-пятых
   Тпру, приятель! Я предпочла бы не вдаваться в детали. Я могу распоряжаться своей версией, с твоей у меня проблемы.
   Какие проблемы?
   Что ж, как ты сказал, перво-наперво почему они не дрались?
   Они сказали, что кто-то из них мог погибнуть, если бы они начали.
   Позволь мне коснуться здесь неопровержимости – а что, войска не сражаются из-за того, что кто-то из них может погибнуть? И где был военный корабль или вертолёт, который должен был их защитить? Во-вторых, территориальные воды – это всегда спорный вопрос. Некоторые страны требуют себе три мили до международных вод. Другие – 100 миль или что им подойдёт, поэтому то, что мы или они думаем о водах Ирака, вполне может оказаться иранскими водами, если бы мы были иранцами. В-третьих, этот, так называемый, приём героев, который им был оказан, по всей вероятности был стремлением их правительства к тому, чтоб они продали свои истории СМИ, хотя такое решение противоположно их прошлой политике. Я только и могу, что представить тот удар, который придётся по британской армии в будущих подобных ситуациях. Побьюсь об заклад, что это решение будет преследовать их, да, возможно, и нас остальных. В-четвёртых, и самое главное, кажется, что они «признались» крайне быстро, учитывая, что их только и могли , что отдать под возможный трибунал, и я не припомню, чтобы кто-то из них говорил о том, что их пытали или травмировали (по крайней мере, пока). Разве этому учат солдат, простите, моряков и морских пехотинцев? Ты или папа поступили бы так же?
   Честно говоря, они не твой папа, но…
   Но, грубо говоря – интересно, если бы папу поймали, и он признался, был бы он сейчас жив?
   Пип, не трогай это. Твой папа погиб в автокатастрофе – ты знаешь об этом!
   Я знаю… что так нам сказали.
   Скоро вернусь. Передай маме, что я остановился неподалёку.
   Я не посмотрела ему вслед, когда она сам открыл себе дверь, чтобы уйти.

(беседа между мной и мамой)
   Вскоре вернулась мама, и я сказала ей, что Базз остановился неподалёку –
   Как мило. Чего он хотел и где он сейчас?
   Он хотел что-то выяснить у тебя, но он ушёл немного рассерженным и в большой спешке.
   Это на него не похоже. Что произошло?
   Я перезарядила пулемёт Гаттлинга и выстрелила, как можно точнее передав разговор с Баззом.
   Молодец. Странные наступили дни, правда? Знаешь, общественность озадачивается, когда пытается понять, что чувствуют к военным.
   Да, думаю, Киплинг [Rudyard Kiplimg – Редьярд Киплинг] резюмировал это лучше всех со своим Томми (Аткинсом) ["Tommy" его стих].
   Да, верно!
   Мы запели припев –

«Томми то, и Томми сё,
но Томми уходи!
Но вдруг, "Спасибо, мистер Аткинс",
Когда бэнд начинает петь»

[стих о плохом обращение, которому подвергается солдат дома, когда он не нужен для ведения войны]

5 июня 2007
Шрам

   Я выглядывала из окна экспресса, смотрела на всё и не видела ничего, в то же время пытаясь собраться с мыслями. Я и не заметила, как некая женщина села передо мной на свободное место. Была ли причина в том, что с этого угла на её склонённом лице моему взору открылся отличный вид на её шрам? Её модный шарфик будто проскользнул за ворот блузки, который, в свою очередь, был поднят вверх, возможно чтобы замаскировать воспоминание о чём-то жестоком. Мои мысли стали прокручивать возможный сценарий. Был ли он нанесён человеком? Животным? Или вследствие какого-то дурацкого инцидента? Как раз в этот момент телефонный звонок застал её врасплох. С тех пор, как она села, я не двинула ни одной частью тела, и была твёрдо убеждена, что для неё я была не более чем статуей. Это всегда работало мне на пользу. Она говорила около двадцати минут, во время того специфичного разговора, который она вела, я почти определилась с тем, как она приобрела этот самый отпечаток на коже. Что напомнило мне о другом шраме, но на мужской руке. У него были длинные пальцы, не слишком тонкие, проворные я сказала бы, без маникюра, слава богу. Ну, просто… Я этого не выношу. Вульгарно. Правильно, то есть фу… Но если Санта появляется без педикюра, это само по себе может на долго расстроить меня – в конечном итоге меня это взбесит. Сейчас у меня нет времени на расстройства. Ещё я знаю, что в нашем маленьком ядре женщин всё идёт так, как следует, когда у Санты отличный педикюр. Это значит, что в данный момент нет очередного кризиса, настолько давящего, что она не может сделать себе отличный педикюр. Один раз у Санты не было превосходного педикюра, тогда была глобальная трагедия. Удобно иметь Санту в качестве ходячего барометра кризисов. Коннор не говорил о шраме на своей руке, я не спрашивала. Так случилось, что тем вечером в Лондоне я стояла с Сантой у бара, когда он подошёл к нам. Это была частная вечеринка, которую закатили в честь начала тура в одном чванливом сраном клубе с довольно приличными напитками. Британцы пьют так, что не поймёшь, это их негативный комментарий или позитивный. (Слова Коннора отмечены синим).
   Он начал с: «Простите, но вы Пип такая-то и такая»
   Я взглянула на него не шокировано, но поражённо и с подозрением, так как умышленно никому не говорю свою фамилию, по своим причинам.
   Я ответила ему: «Кто хочет её знать и зачем?»
   «Простите, я Коннор, и я уверен, что знал Вашего отца».
   «Вы, правда? Что ж, Коннор, Вы уверены, что знали моего отца, или уверены, что знаете его?»
   «Ну, я вполне убеждён, что он был или является в данный момент – если Вас зовут Пип – коллегой одного джентльмена, с которым я работаю вот уже несколько лет».
   «Где работаете?»
   На долю секунды он повернулся к Санте, чьи глаза прилипли к данной сцене, и сказал «Могу я получить удовольствие от знакомства с этой милой леди».
   Не ожидая приглашения, Санта встала, протянула руку и оставила нас с лучезарной улыбкой и словами: «Я Санта, и я пойду пообщаюсь с народом. J’adore [с французского "обожаю тебя"]».
   Оставшись один, он взял стакан светлого пива и начал: «Ваш отец приходил к нам в офис, когда прилетал в Великобританию».
   «Скотланд-Ярд, МИ 5 или Штаб-квартира генерал-командующего».
   «Ко мне? Попробуйте во вторую дверь».
   «А, вот почему Вы так легко меня разыскали».
   «Ваш отец случайно упомянул Вас, когда ужинал с тем джентльменом, у которого я работаю».
   «Упомянул?»
   Он засмеялся: «В частности он рассказал нам интересную историю о Вас и о нём, и о разных штуках, которые вы вдвоём устраивали, чтобы сбить Келли с толку».
   «Келли?»
   «Вашу маму, Келли, Пип».
   «Да, я постигаю связь».
   «Я не ожидал, что Вы мне поверите. По крайней мере, не так быстро».
   «Значит, я не разочаровала Ваших ожиданий. В противовес популярному мнению, доверие не приходит со временем. Оно приходит с проявлением взаимных действий. Итак, почему же Вы меня разыскали, Коннор?»
   «Ничего действительно официального, я подумал, что могу дать Вам мой личный номер 24/7 на случай, если Вы захотите связаться со мной».
   «Для британца Вы немного прямолинейны, не так ли?»
   «Я не предполагаю, что ты сбежишь со мной и вовлечёшься в безумную интрижку. По крайней мере, пока».
   «Каков наглец».
   «Со всей серьёзностью, Пип, прошу тебя, сохрани его в своей записной книжке предпочтительно под именем Наглец».
   «У меня своя кодовая система, Коннор, но спасибо за инструктаж».
   «Жди от меня новостей, когда окажешься в Дойчланде».
   «И это всё, что ты можешь сказать?»
   «Мм, я надеюсь попасть на шоу… И ты услышишь обо мне через несколько дней. О, и ещё – если есть что-то, что отец оставил тебе на словах или как-то ещё, что угодно, всё, что тебе покажется важным, или то, что вызовет твой интерес, свяжись со мной, ладно?».
   Подошла Клайд, застенчиво улыбнулась и вежлив спросила: «Ты друг Пип?»
   «Косвенно, да, я её «Тайный Приятель», сказал он, представившись Клайд и быстро допив своё светлое пиво.
   Мы не попрощались, он бросил на меня пристальный прощальный взгляд и ушёл с прощальными словами: «Скоро увидимся, любовь моя».

11 июня 2007
Начинай первым

   Мой поезд прибыл на берлинский вокзал точно в 13.30. Система немецких поездов претендует на ход швейцарских часов. Могу это засвидетельствовать, так как по прибытии установила часы по расчётному времени прибытия на 13.30.
   Я остановила такси, чтобы отправиться в воспоминания – район, где «стена» раньше разделяла два совершенно разных образа жизни. Моё такси БМВ придало мне ощущения важности, пока, посмотрев из окна на интенсивное движение (но не такое интенсивное, как в Париже), я не заметила, что 90% всех такси были или БМВ, или Мерседес-Бенцы. Знаю, это было давно, но меня до сих пор поражает, как страны, которые мы побеждаем в войне, процветают больше, чем мы после войны. Полагаю, они должно быть все видели «Рёв Мыши» [The Mouse That Roared – фэнтэзи-фильм с сатирой о войне с США].
   Стоя на обочине и размышляя о древней истории, я почувствовала пару глаз, устремлённую на меня… «Гутен таг, Пип!», сказал голос, который слишком часто звучал в моей голове последних 48 часов.
   «О-о, хэ… привет».
   «Коннор!»
   «Да, Коннор, проживающий за дверью номер два. Какое совпадение».
   «Это не совпадение. Я же говорил тебе, что мы увидимся в Дойчланде».
   «Дойчланд достаточно большая, и я точно никому не говорила, куда направляюсь, поэтому, как ты так быстро меня нашёл?»
   «Мне за это платят».
   «Тебе платят, чтобы ты искал меня?»
   «Нет, этим я занимаюсь в своё свободное время. Я в отпуске, но могу использовать навыки, приобретённые на работе».
   «Так почему ты преследуешь меня?»
   «Я не преследую тебя».
   «А как бы ты это назвал?»
   «Ну, наверно я веду небольшой надзор – но давай не будем это обсуждать здесь. Недалеко отсюда есть гастхаус [небольшой дом-отель, принадлежащий конкретному владельцу или семье]. Если ты присоединишься ко мне за кружкой "Бекса" и тарелкой жареных колбасок, я попытаюсь объясниться».
   «… окей, но заранее предупреждаю– единственное, что ты во мне возбудишь, это аппетит».
   Как только мы заняли место за отдалённым угловым столиком, Коннор начал ---
   «Пип, мы избежали ненадёжного начала. Мы на одной стороне. Я подумал, мы могли бы обменяться информацией для нашей взаимной пользы».
   «Какой информацией?»
   «Ну, вероятно, о твоём отце».
   «Начинай первым».
   «Для начала, я действительно работаю там, где сказал, но это не официальное задание. Я в отпуске и мой контакт с тобой строго моя идея, я ни с кем это не обсуждал».
   «Чего ты от меня хочешь?»
   «Немножко нелепо, но у твоего отца я научился важности того, чтобы обращаться к ситуации как можно раньше, чтобы разобраться с ней, так что…»
   «Так-так, уже интересно. Ты дал мне первую причину, благодаря которой я, возможно, поверю всему, что ты сказал. Точно такие же слова я слышала от своего отца, когда была маленькой. Продолжай».
   «Пип, я не хочу создавать ложные надежды, и у меня нет конкретного свидетельства, но в международном разведывательном сообществе ходят неофициальные слухи о смерти твоего отца».
   «Какие слухи?»
   «Твой отец с его репутаций очень восхищал людей, которые работают в бизнесе – по обе стороны, как друзей, так и недругов. Мало кто из нас был удовлетворён сообщением об обстоятельствах его, так называемого, смертельного случая. Кроме того, ещё были мысли о возможных наводках. Но это также не имеет большого смысла. Если он не хотел, чтобы его видели, то его и не видели. Всё это создаёт определённую почву для размышлений на тему того, что в действительности произошло: почему он умер, если это действительно так, а если нет, то где он и почему?»
   И вновь в моих мозгах смешанные эмоции моих самых сильных надежд и самых худших опасений начали свою игру в пятнашки на большой скорости.

18 июня 2007
Неумолимый свет

   Большие Девочки не стоят под жёлтыми потоками.

   Неумолимый свет. Для некоторых сладкая пытка. Живя всякими крайностями, человек, в итоге, дойдёт до своих пределов. Финны живут на окраине. Я перешла море черноты в брод, пока не услышала звук ударов. Неистовый голос, пронизанный красотой, - мне подумалось, что этот молодой сгусток тестостерона добровольно стал бы жертвенным агнцем. Держу пари, если бы вы предложили альтернативу его мазохизму, он сразу напал бы на вас прежде, чем решился бы отказаться от своей боли. Он был в состоянии испорченного блаженства. Море черноты излучало запах молодых девушек под жёлтыми потоками. Юношеский оргазм приходит быстро, когда наблюдают за той смертной, которая миропомазала саму себя, скатившись в собственные эмоциональные испражнения. Как и следовало ожидать, всевозможные эрекции. Металлисты не смогли признаться в подобной транзакции [групповая операция], но уверена, их было бы не мало. Я продолжила идти по обсидиановым ручейкам. В этом он был неотразим – всюду татушки, мирской дух, способный врубиться в равный баланс тьмы и света. Он мог направлять свой гнев. Я первая, кто допустила, что направить свой гнев во что-то позитивное, а не разрушительное, нелёгкая задача. Он прошёл мимо меня, я стояла в дверях. Он обернулся и просто сказал: «Я люблю тебя, я всегда любил тебя». Я спросила привлекательную блондинку с веснушками, как она выживает в зимы. Она сказала, что во время тёмных давящих месяцев в Финляндии происходит больше самоубийств, чем я могу себе представить. Единственное, чему я научилась, чтобы выжить, - она сказала, - с усилием заставлять себя выходить наружу, когда темно. Люди, которые остаются внутри, прячась от тьмы, погибают от неё. Те же, кто окружены ею и дают себе право войти в неё, жить в ней, смеяться в ней и более-менее приветствовать её в своей жизни – выживут. Когда я заканчиваю это писать, уже нет тьмы. Она была все 24 часа. Где же маска Санты с пушистыми разрезами для глаз, когда она нужна.

22 июня 2007
Фотография

   Бутылка пуста, а я всё ещё трезва. Рассвет бесцеремонно вторгается - долгожданное вторжение. Я пытаюсь собрать всё воедино. Прошлой ночью я представила, что на выступлении был мой отец. Что-то во мне убеждено, что когда-то в своей жизни он бывал в Конгресс-холле [концертный зал]. Прошлым чёртовым вечером я отыграла рок-концерт каждой долей ритма, каждым грохотом я искала лица, убеждённые в том, что призрак моего отца смотрел на меня в ответ.
   За тридцать минут до моего выхода за кулисы попала записка; какой-то местный охранник остановил меня в коридоре за кулисами со словами: «Тебя зовут Пип?»
   «Вроде того», сказала я.
   Он протянул мне маленький конверт. Сначала я его не взяла.
   Я спросила его: «Кто Вам его вручил».
   «Пожилая женщина», сказал он, «у неё не было билета, она передала его через моего коллегу, который стоит снаружи».
   Теперь я смотрю на неё. Это фотография моих папы и мамы 1989 года, сделанная после того, как Вацлав Гавел стал президентом. Ни один из них никогда не упоминал при мне, что они были здесь вместе. Что меня больше всего убило, это какой наполненной была тогда жизнь этих двоих. Он самоуверенный, она сияющая. Очевидно, они играют на камеру, выпивая временами рюмку, полную обещаний. Всё, о чём в записке говорилось: О нём скучают многие, мы разделяем Ваше горе так, как Вы никогда не узнаете; передайте мою любовь Вашей маме – Петра. Некоторые просыпаются, чтобы встретить новый день в другом городе, что, я уверена, влечёт за собой ещё больше тайн.

2 июля 2007
Ревность

   Не должно удивлять, что в Лондоне начало июля, но ощущение больше как от ранней весны, чем от середины лета. Но, говоря всё это, нельзя всегда винить погоду, тогда как в действительности всё дело в обстоятельствах, которые заставляют тебя попотеть. Честно говоря, даже в Лос-Анджелесе, когда дуют ветры Санта-Аны, и среднестатистический гражданин/гражданка прижимается к кондиционеру, мне всё ещё достаточно удобно в моей резине. Сказать, что прямо сейчас Лондон перенаселён, это ничего не сказать об этом ёбаном десятилетии. Мой обратный путь до отеля не было лёгким, благодаря агрессивным пешеходам, которые толкались и пихались, чтобы добраться до своих предполагаемых пунктов назначений. Никого из них нельзя винить, даже у меня за каким-то хреном не было желания сидеть дома резиновой уточкой, но всё это слегка раздражает. Это гимнастическое упражнение по возвращению в отель было дольше обычного, из-за увеличения числа охранников, поскольку пару дней назад обнаружили взрывчатку в автомобиле. Я опоздала к намеченному звонку от мамы. У нас не обязывающее правило, что каждый день будет звонок около пяти часов, где бы я в этот момент не находилась. Поначалу я думала, это будет не лучшей идеей. Кроме того, мне больше не 15, и мне не нужно, чтобы за мной вели учёт. Я мягко запротестовала, прикрывшись часовыми поясами и переходом на летнее время, и как, по сути, в одних местах это действует, а в других нет.
   Видя меня насквозь, она улыбнулась и сказала: «Но где-нибудь всегда будет пять часов, и, кроме того, я не проверяю тебя. Не волнуйся, если однажды мы не состыкуемся во времени, наверстаем в следующий раз. Я хочу, чтобы ты веселилась. Просто я буду скучать по тебе».
   Что на это скажешь? Но ирония в том, что я не только не возражала, я предвкушала этот звонок, и если ничего не получалось, расстраивалась именно я.
   Я подумала, что пропустила её звонок, поскольку уже было почти шесть, но мой сотовый не сигнализировал о «пропущенных вызовах». Обеспокоившись, я ей позвонила. Она подняла трубку и спокойно проинформировала, что у неё поздний завтрак с другом, и она не могла позвонить по графику, и что, как мы и ожидали, в некоторые дни не будет выхода на связь. Пытаясь тактично уклониться от этой ситуации, я сказала, что переживала, что она могла услышать о бомбах в Лондоне и беспокоилась обо мне.
   За молчанием, длящимся долю секунды, последовало: «Пип, находясь в течение всех этих лет замужем за твоим отцом и занимаясь с ним разным видом деятельности, которую он вёл, мне пришлось быстро научиться не переживать по поводу каждого несчастного события на планете».
   Мои чувства разделённого облегчения и разочарования быстро сменились обороной, когда она добавила: «… кроме того, ты даже не была в Великобритании, когда обнаружили взрывчатку…» она не собиралась спускать меня с крючка «… если бы ты была там, я бы беспокоилась», и почти шёпотом она добавила: «… но не говори об этом своему отцу, а то он будет ревновать».
   Долгий душ был необходим, даже не смотря на то, что я нахожусь в стране, где принято принимать ванну. В то время, как я стояла неподвижно, позволяя каждой капле делать свою работу по моему воскрешению, и теряясь в догадках, почему мой папа должен бы ревновать (из-за того ли, что у неё был с кем-то поздний завтрак, или она беспокоилась обо мне, а не о нём), зазвонил мой сотовый. Не вытершись полотенцем, я потянулась и взяла телефон…
   «Тебе не нужно было мне перезванивать, мама. Я всё поняла и ничего не скажу папе», сострила я.
   «Пип? С тобой всё в порядке?», сказал мужской голос. Ошеломлённая, я ждала, что будет дальше.
   «Пип, это ты? Это Коннор».
   «Коннор, ты больной придурок», разразилась я бранью, «Как ты узнал, что я здесь? Откуда у тебя мой номер телефона? Ты злоупотребляешь своим положением, чтобы следить за мной, пора это прекратить».
   «Успокойся и утихомирься Пип. Я не слежу за тобой и не превышаю свои полномочия. Подразумевалось, что это светский звонок».
   «Светский звонок! Я только что вышла из душа и вся мокрая».
   «Я знаю…»
   «Откуда ты это знаешь? Они тебя к тому же ещё и видеофоном снабдили?»
   «Я знаю, потому что…»
   «Неважно! Перезвони мне через час. Нам нужно откровенно поговорить, и тебе придётся ответить на некоторые вопросы».
   «Принято, буду через час. У меня тоже к тебе есть несколько вопросов».
   «Это какие же? Мне думается, ты сказал, что это был светский звонок».
   «Так и было, но когда ты подумала, что я твоя мама, и сказала: «Я всё поняла и ничего не скажу папе». Что мне остаётся делать?»
   Тяжёлый вздох, тяжёлый вздох. «Увидимся через час, Коннор».

9 июля 2007
Тени

   Прохладный воздух дует мне в затылок. Я доверяю этому. Он чист. Шотландия не раскрывает своих тайн. Призраки древних пиктов тайно следят за мной из своих теней. В их проницательном взгляде, проникающем сквозь маски всех оттенков зелёного, есть актуальное послание. Противоречивые мнения о деталях, людях и ситуациях разрушают любое спокойствие, которое я, возможно, обрела по дороге в Кинросс. Моя последняя запись в блоге была только первой из двух частей. Я прилагаю II часть ниже, но я уже не тот человек, каким была, когда она была написана.

Часть II Ревность
   Через час телефон зазвонил вновь. Я осторожно взяла трубку, ожидая услышать Коннора, но не удивилась бы, если бы это оказалась мама - такой уж выдался денёк.
   «Привет».
   «Салют, Пип. Как ты узнала, что это я?»
   «Очень смешно».
   «Прости. Как насчёт рыбки с жареной картошечкой, я умираю с голоду».
   «Если это всё, на что ты способен, я встречу тебя в вестибюле».
   «Здорово, но в каком вестибюле?»
   «Коннор, я не в настроении играть в игры!»
   «Пип, я действительно не знаю, где ты остановилась».
   Ещё час, и мы, наконец, глотали пиво и ждали свои блюда. Коннор объяснил, что, после рок-фестиваля, я позвонила ему со своего сотового, и, когда он ответил, голос быстро сказал: «Простите, не тот номер», и повесили трубку.
   Я смутно это помню, поскольку была мертвецки уставшей, выпив пива больше, чем нужно, желая позвонить маме, и, возможно задним числом Коннору, и случайно, вместо этого, набрав его номер. Думая, что он не догадается, что это была я, я быстро повесила трубку. Он продолжал говорить, что ждал несколько дней – не особо зная, где я была – и набрал мой сотовый. Мой номер отразился в его определителе на сотовом, когда я случайно позвонила ему. Тем не менее, он не знал, в каком вестибюле встретить меня, и самое важное не «злоупотребил» своим положением и не разыскивал меня.
   Он продолжал… «Если этот ответ звучит для тебя убедительно, тогда твоя очередь».
   «Ладно, какие у тебя вопросы?»
   «Видеофон… Да уж, Пип…»
   «Коннор, у тебя есть какие-то вопросы, или нет?»
   «Да, один большой. Когда в прошлый раз мы встретились в Берлине, твоя реакция на то, что я сказал о твоём папе, ясно дала мне понять, что ты действительно не знала, был ли он жив. Ты настоящая актриса, Пип, поскольку, спасибо другой путанице со звонком, я ясно услышал, как ты сказала… «Я не скажу папе». Это даёт мне понять, что обе, ты и твоя мама, знаете, что твой папа жив».
   Я знала, что вопрос будет таким, но даже не подумала приготовить хорошую выдумку, поэтому я сказала правду: «Слушай, я опаздывала по графику на звонок от мамы, поэтому позвонила ей и застала за поздим завтраком с другом.
   Определённо это была непростая ситуация для нас обеих – то, что я пропустила график, и что она была с неизвестным другом. Моя мама прекратила разговор по телефону, в шутку прошептав: «Не говори своему отцу, а то он приревнует». Этим способом она заверила меня, что между нами всё нормально. Я ожидала, что она мне перезвонит, когда освободится – поэтому, когда зазвонил телефон, я по глупости решила, что это перезванивает мама, и мне не терпелось заверить её, что между нами всё хорошо. «Не говори папе» была никому ничего незначащей фразой, кроме нас. Временами мы вспоминаем его в настоящем времени, чтобы дать каждой из нас понять, что мы никогда его не забудем – маленький негласный код только для нас,… но, чёрт, такой логичный ублюдок, как ты, этого не поймёт, так что думай, что хочешь».
   «Прости, Пип, я, правда понимаю и верю. В принципе, я так и думал. Когда два человека близки так же, как ты с отцом, тогда должен быть – как ты сказала – «негласный код» или что-то ещё, что позволило бы ему дать вам знать, что он жив, и с помощью чего только ты поймёшь, когда это происходило или когда ты это видела. Поэтому в Берлине я и спросил тебя, есть ли хоть что-то, что угодно, что заставляет тебя сомневаться в его смерти. И всё, о чём я тебя прошу, думать и быть бдительной, так как некоторые могут попытаться манипулировать тобой в своих целях».
   Когда мы вышли из паба, Коннор сказал: «Мы сможем снова встретиться, прежде чем ты уедешь? Что насчёт среды?»
   «Дай посмотреть, среда, четвёртое июля, День Независимости – как подходяще, ой, но я забыла, что здесь вы, Дубины, не отмечаете Четвёртое июля».
   «Отмечаем. Только у нас это называется День Благодарения. Спокойной ночи, Пип».

18 сентября 2007

   Отрицание общепринятых ценностей – это не план бытия. Нигилизм прорывается на этот план, его щупальца крепко цепляют человека, а потом инфицируют. Заражение идёт по нервным путям ничего не подозревающего человека. Потом эти люди инфицируют и истощают друих, кто проводит позитивные перемены в своей жизни, а носители инфекции не могут выносить тех, кто принял решение творить вместе с жизнью, тех, кто изо всех сил пытается вытянуть себя из клеветы – из ощущения себя жертвой. Поэтому они атакуют. Они изрыгают обвинения, бросаются каверзной риторикой в застигнутого врасплох человека. Берегитесь. Они могут спровоцировать вас на самозащиту и на спор о том, что является истинным. То, что «он сказал» или «она сказала» - ловушка. Ловушка из дыма и зеркал. Где же находилась я? Мудрость уходит из разума и подвергает дискредитации истину, ставя под сомнение тех, кому мне стоит доверять. Зачем мне допрашивать тех, кому доверяю? Отвечая себе на этот вопрос, я осознаю, что заражение началось.