Клайд (Clyde)
(картины идут в порядке упоминания отдельных художниц)

  Вы скажете, что я обитаю в них, в картинах. Есть полицейский инспектор - привлекательная женщина, которая заглядывает к нам всякий раз, как мы запускаем новую инсталляцию. Что творится у неё в голове, я не знаю. Какой вид полномочий она имеет? Спешно ли она копает могилы? Пожалуй. Когда она вступает в изменённую реальность образов, несколько абстрактную, несколько действительно провокационную, входит ли эта реальность в контакт с её сознанием?
  Может ли эта реальность остановить и удержать заранее сложившиеся выводы? Тот вывод, где она убедила себя в виновности человека, но виноват ли он? Может ли искусство посадить в смотрящем то семя, которое абортирует неправильное суждение? Мне хотелось бы думать так. В каждой отдельно взятой ситуации бывает позитивный итог, если все, кто связаны с ситуацией, смогли вступить в собственный потенциал. Что же нас удерживает? Я много раз задавалась этими вопросами. Но в своём сердце я знаю, что люди могут всё изменить, поскольку мы не сдаёмся искать на них ответы.
  Нужно терпение. И может ли за пределами фрустрирующих, Уступчивых людей находиться второй шанс или возможность поступить правильно – это всегда меня интересовало. Есть ли место разочарованию? Да, случается. Бывает так, что люди, о которых я волнуюсь, гадко на это реагируют. Может, их поглощает собственное слепое желание, и они меньше беспокоятся о тех, кого, в результате, уничтожают. Что за результат. Приписываю ли я людям больше доброжелательных особенностей, чем они того заслуживают? Будущее показало мне, что это факт. Мои друзья незаменимы, они не для одноразового использования. Мне хочется думать, что я обладаю приличным умением слушать. Когда подруга звонит по телефону со словами: «У тебя есть минутка?», я думаю, ей не обязательно нужна моё копеечное мнение. Может ей просто нужно выпустить пар. Вот в чём заключается дружба… не начиная сразу же разбираться в ситуации.
  Я знаю, что подруги хотят видеть во мне резонатор. Это действительно так. Теперь я более, чем когда–либо, осведомлена о том, что большая часть моих друзей слишком самоуверенна в отношении искусства. Поступит работа художника, и если я буду честной, то могу и не отозваться на его способ самовыражения. Но затем я определю, что, наверно, дело во мне. Потом после часов и дней жизни вместе с их работами, искусство начинает ясно себя формулировать, и я начинаю отзываться на него. Каким бы ни был формат, если работа искусства заняла у меня столько времени, то у себя в голове я хочу сформировать отличительную особенность именно этой работы
  Если меня не впечатляет инсталляция, которая прибывает к нам, я заставляю себя взглянуть на неё со всех сторон, прежде чем начать критиковать. А Пип скажет мне: «Брось, Клайд. Эта работа искусства, если ты можешь это так назвать, абсолютный ХЛАМ и изнасилование приличного дерева. Если будешь объективной, то, по сути «сей художник» должен быть арестован за надругательство над лесом». А я громко рассмеюсь. Несомненная истина заключается в том, что чаще всего, если в итоге мне удаётся овладеть искусством терпения, меня посвящают в сокровенные тайны художественного искусства.

понедельник
5 марта 2007

  Спорить с людьми – пустая трата драгоценного времени. Ладно, ты прав, если тебе это нужно. Я же умываю руки. Обычно я иду в частную галерею, где сейчас работаю. Весь день меня окружает искусство, и оно уводит меня туда, где я раньше не бывала. Все произведения искусства начинаются с замысла. И все отношения точно так же начинаются с замысла. Когда я встречаю кого-то, я стараюсь не принимать во внимание его защитную маску, а проникнуть под неё. Меня обвиняют в том, что я отказываюсь воспринимать людей такими, какими они хотят быть по восприятию. И когда кто-либо проявляет раздражительность, грубость или эгоизм, мои подруги говорят: «Клайд!!!!!!! ВОТ истинная сущность этого НЕУДАЧНИКА». Но я отвечаю: «Погодите, это лишь то, чем он себя СЧИТАЕТ». Некоторые из моих подруг, я знаю это точно, считают это качество слабостью... наивным подходом к жизни. Но, видите ли, я не думаю, что это здравое решение - закрывать окно для перемен перед кем бы то ни было. И этот так называемый неудачник теряется. Но если никто не видит потенциала, скрытого в человеке, то сам он может его и не увидеть, а это уже трагедия.
  Я могу заблудиться в картине и снова найтись. После того, как живопись открыла мне свои тайны, я стала навеки изменившейся женщиной. Желанная работа в проекте «Женщины-художницы: конца 20 - начало 21 века» не давала мне передышки в течение многих последних месяцев. Туда вошли Минимализм, Оп-арт, Перформанс, Медиа-арт с интерактивными инсталляциями и ручным ремеслом. Не смотря на то, что раньше у меня была возможность работать с женскими инсталляциями, то откровение, которое посетило меня, благодаря воззрению этой женщины, встряхнуло меня ото сна. Бумажные полоски, покрытые воском, висели как прозрачные…покрывая огромную площадь, и остановили меня тут же на месте. Наброски поездов, сетчатой изгороди, городского пейзажа, выполненные с точностью. Расположение работ Тобы Хедури [Toba Khedoori – иракская художница, известная в первую очередь высокодетализированными картинами в смешанной технике, выполненными на больших листах бумаги с восковым покрытием] успокаивает меня. Слияние культур в работах Моны Марзук [Mona Marzouk – египетская художница] примиряет будущее и прошлое, восток и запад, чем доказывает, что может быть синтез в глобальной дилемме, с которой мы ежедневно сталкиваемся лицом к лицу, пробуждаясь ото сна.
  Любовь к искусству внедрила в меня моя бабушка, которую все ласково называли Ба. Её отец обучал её тому, как всматриваться в искусство, сам будучи художественным критиком, он воодушевил её учиться живописи. Он один из немногих, кто понимал положение женщин-художниц. Он всегда брал её посмотреть на то, как художники творят, и воодушевлял на то, чтобы она достала свой этюдник, который всюду носила с собой. К концу рабочего дня он возвращался и забирал её из студии, где весь день она была её талисманом. Так она развивала свою сногсшибательную технику тем, что давала мастерам возможность посвящать себя в их секреты. Поскольку это было до второй мировой войны, Париж кишел художниками и скульпторами, у большинства из которых мой дедушка пользовался успехом.
  Итак, история продолжается: его дядя преподавал в Королевской Академии Живописи и Скульптуры, пока в девятнадцатом веке волна импрессионистов не разъединила мир искусства во Франции. Несомненно, его преданность новому движению импрессионизма отдалила его от многих коллег. Дядя Клод, как Ба его звала, в итоге сохранил положение в Салон дез Эндепандан (Салоне Независимых), который был основан в 1884 году. Он жил, чтобы принять Постимпрессионизм и Символизм. Множество измов… С тех пор кто-то в его семье включился в развитие независимых галерей по всей Франции. Мой кузен, живущий за пределами Парижа, сохранил взрослеющему поколению большую часть работ Ба. Мысли Ба и других её современниц входят в мой разум, когда меня окружают нынешние художницы. Те сражения, которые претерпели эти женщины, напоминают мне, как давно в искусстве возникло женское движение и как далеко ему предстоит ещё идти. Когда я думаю о битве Лиззи Сиддэл [Lizzie Siddal - британская натурщица, поэтесса и живописец] за то, чтобы её воспринимали художницей в середине - конце 19 века, то вспоминаю о неравенстве, которое претерпели женщины-художники и женщины-скульпторы. Теперешнее изобилие женщин в искусстве было оформлено не только желанием мужчин, но и давним каталогом женщин-художниц прошлого. Женщины, проявляющие себя и реагирующие разнообразными эмоциями, освобождённые ко Второй Мировой Войне даже косвенно, оказались такими художницами, как Леонора Кэррингтон, Мерет Оппенгайм, Итэлл Колкхун, Тойен (Мари Черминова), Тамара де Лемпицка [Leonora Carrington, Meret Oppenheim, Ithell Colquhoun, Toyen (Marie Cerminova), Tamara de Lempicka] и многе другие. Эти женщины, кроме прочего, дали миру новый путь определения женской сексуальности. Я вижу то вдохновение, которое эти художницы получали от некоторых даже самых противоречивых женщин-художниц, что можно увидеть на современных выставках, которые вскоре будут готовы. Теперь скоро, очень скоро. Каждый мой вдох посвящён их открытию.
  Музею поступало множество угроз со стороны разных религиозных групп (все не перечислить) из-за чистейшего невежества.
  В дверь позвонила одна из моих лучших подруг, и охранник позвал меня вниз. Когда я впустила её, вытянув из толпы протестующих, оглянувшись, она воскликнула, не в силах в это поверить: «Клайд, драгая, ты можешь представить себе, чтобы я, Я захотела получить приглашение в музей, но, МИЛАЯ, это бомба». Нетнетнетнетнетнет вырвалось из моих уст громче, чем я рассчитывала, но охранник отстранился, когда я потащила подругу за собой, шепча: «Не произноси слово бомба».

четверг
20 марта 2007
Восток и Запад

  По пути на работу, становится очевидным, что культурное разъединение между востоком и западом растёт ежедневно, даже если мир становится меньше. За несколько прошедших месяцев передо мной раскрылись точки зрения многих разных социальных подоплёк. Если бы в искусстве мне не указали на существование родственных душ даже в тех культурах, которые столь отличны от моей, тогда разъединение между цветными, инаковерующими и принадлежащими другим политическим партиям женщинами могло бы пугающе распространиться по всей моей внутренней системе. Великий раскол, отдаливший меня от единомышленниц, мог бы оказаться полностью оперативным, даже если бы я первоначального этого не осознала. Из-за культурных различий, которые мы ассоциируем с врагом. Я говорю о том, что меня так тронули эти две женщины своим уникальным стилем и визуальным голосом, хотя обе воспитывались под сильным исламским влиянием. Они обе обратились к нашим запутанным современным проблемам и табу, будучи женщинами, ставшими продуктом как запада, так и востока. Ширин Нешат [Shirin Neshat] захватит ваше сердце своей фото-серией «Женщины Аллаха», где выставленная на показ кожа покрыта фарси. Текстами других иранских писательниц, затронувших тему женской сексуальности, именно это написано на теле каждой женщины в её захватывающих фотографиях.. Гаде Амер [Ghada Amer - египетская художница, известна благодаря эротическим картинам с использованием вышивки] просто нужны нитка с иголкой, чтобы шокировать и пощекотать, освободить вас от ваших трудностей и утащить в свой мир, где вы ничем не сможете помочь, но будете взволнованы. Взволнованы так же, как мужчина рядом с женским эротическим объектом. Уйдёте ли вы впечатлёнными проявлением сексуальности феминизма или же задумаетесь над тем, какую картину женщины как эротического сексуального объекта считать желанным? Здесь-то и кроется огромное различие между девичьими журналами, возбуждающими дешёвкой, и сексом как предметом искусства. Вы не сможете избежать эффективности «игр с контролем», к чему обратились эти некоторые женщины-художницы, когда взялись за многогранную тему женской сексуальности. В случае с Гадой Амер, зритель соглашается принять участие в наблюдении за женщинами как за эротическими объектами, потому что её техника вопит «современная цыпочка всё ещё может вязать», в то время как ты, наблюдатель, жадно внимаешь эти порнографические женские позы, те позы, которые обнаружишь в мужском листе желаний платного секса.
  Есть инсталляции, которые проходят свой курс, но я не зову друзей и не говорю им о них: «Это то, что ты должен увидеть». Но мне любопытно как некоторые мои подруги отреагируют на то, что ещё больше женского искусства по этой теме прибывает к открытию на следующей неделе.

пятница
13 апреля 2007
Инцидент со стервозной сотрудницей

  Искусство женщин о женщинах говорит мне о глубокой истине того, как «я существую» больше, чем когда мужчина-художник подходит к созданию обнажённого женского тела. Определённые художники привлекают меня больше, чем другие…если честно.
  Но когда я веду людей по инсталляциям, стараюсь оставаться открытой так, чтобы публика не ощутила моих предпочтений. Больше, чем в каких-либо других подходах, когда женщина-художник делает себя темой или объектом выставки, мне это кажется вызовом. И это не плохо. В некоторых случаях работа заставляет меня чувствовать себя разоблачённой или расстроенной. В других, меня делали сообщницей, когда я неосознанно на это соглашалась. Однажды мне это понравилось. Однажды я ощутила мурашки на коже.
  Я приветствую такие ощущения. Именно поэтому я, просыпаясь по утрам, могу думать и чувствовать. Если визуальный артист никак на меня не воздействует, тогда мне грустно. Потому что сексуальность находится в сердце выставки, в этом случае отсутствие воздействия будет не подходящей фразой. Я постоянно нахожусь на работе, в основном сплю в музее, чтобы открытие прошло отлично и закончить всё в срок. Поэтому, когда Санта попросила меня пойти с ней на съёмку соревнований по танцам в прямом эфире, я не могла её не разочаровать, поскольку мне не хотелось покидать картины и фотографии.
  Однажды ночью я обнаружила себя у последней черты, где бываю не часто. Казалось, что атмосфера в музее была раскалена ядовитой субстанцией. Стервозные завистливые чудовища выползали из одной женщины, которая работает вместе со мной. Такие манипулирующие личности могут действовать на мозги. Как только она вышла из здания, я начала успокаиваться. Я решила пройтись по музею и перепроверить свои впечатления от работ без ехидных замечаний этой женщины относительно большинства женщин-художниц. Почему мы, как сообщество женщин, не способны поддержать друг друга, понять я не могу. Потом я почувствовала, что из вне на меня кто-то смотрит. Я быстро обернулась, как поступили бы и вы на моём месте, и увидела его… бой-френда, с которым периодически встречалась эта Стервозная-Завистливая-Чудовищная Личность.
   «Почему ты позволяешь ей доставать тебя?», спросил он. Я ответила: «Давай не будет предписывать ей больше того, что она заслуживает». «Что ты имеешь в виду», было его ответом. «Послушай, если кто-то, кто бы то ни был, и я действительно говорю, кто бы то ни был, позволяет себе говорить так злостно о других современниках, художник это или нет, я не буду молчать, очень просто». Он подошёл, не отводя глаз в сторону, решив встать между мной и картинами, и робко спросил: «Устроишь мне экскурсию со своей точкой зрения, чтобы я почувствовал такую же страсть к этим художницам, как и ты? Я здесь тоже работаю, Клайд, и мне нужна инъекция адреналина, которую ты носишь с собой в отношении этих художниц». «А что насчёт твоих отношений с сам знаешь кем?», только и могла я сказать. Он удивлённо посмотрел и покачал головой: «Какие отношения? Должно быть ты шутишь. Сама знаешь кто – психопатка и преследовательица, и я не далёк от того, чтобы получить против неё судебный запрет». Я рассмеялась, потому что это безумие, как все мы можем слишком остро среагировать на то, что кто-то скажет, не осознавая, что они больше живут для того, чтобы создавать себе проблемы, чем дышать воздухом. Помню, как я скрестила руки на груди, возможно для того, чтобы защитить себя, когда сказала: «Кайл [Kyle], мне в жизни не нужен ещё один хищник, даже если он твой». Он обнял меня и сказал: «не позволяй безвредным, но завистливым людям диктовать тебе каждый шаг». Прежде, чем я успела остановиться, из моего рта вышло: «Дело не в каждом моём шаге, Кайл, дело в брожении по пустынному музею после его закрытия, где нет никого, кроме охранника». Он ухмыльнулся подходящей в таком случае ухмылкой и сказал: «Звучит, как одна из лучших мыслей, которая когда-либо меня посещала». Поэтому, на всякий случай, я держала небольшую дистанцию, когда повела его по выставке.

пятница
18 мая 2007
Искусство перформанса

  Поскольку некоторые художницы, с которыми, как я считаю, нам нужно познакомиться, это художницы перформанса, - видеозаписи и фотокадры с их выставок были собраны, а после представлены вниманию в виде документации оригинального мероприятия. Это называется ретроспектива. Поэтому ни одна художница перформанса не была внесена в состав выставки в «реальном времени». Была группа нескольких из нас, которые взвешивали все «за» и «против», я же, честно говоря, считала, что нужно представить художниц перформанса массе людей, которые не будут концентрироваться на форме их искусства, и перемешают натюрморт с объёмным изображением. Концепция именно этой выставки называется «Визуальный Зал Славы», если пожелаете, женской формы исторического периода середины-конца 20 и начала 21 веков. Но, и это важное «но», тематика этого особого раздела выставки была составлена вокруг художниц, работающих с женскими телами, своими собственными или других женщин, как с центральным материалом. Когда я вела Кайла по пьянящему лабиринту Женского Тела, я увидела его в новом свете. Он был смирен. Он был заворожен. Он был взволнован. Первой была работа, представленная Вали Экспорт [Valie Export] … одной из ранних и главных художниц перформанса, которая пустила идеологические волны шока по патриархальному образу женщины как объекта, установленному мужчинами. Навязывая ли боль, но не в качестве акта мазохизма, а в качестве «знаков истории, проявленных в действии по отношению к телу»… или выжигая подвязку на своём бедре в 1970 как «знак прошлого порабощения», Вали Экспорт была одной из освободителей женского тела (женщина, которую моя подруга Санта называет настоящим изобретателем).
  Мы продолжали идти. Мы остановились. Возникали мгновения тишины, когда мы стояли напротив картин Марлен Дюма [Marlene Dumas], а именно из серии «Стриптизгёлс», поскольку не было слов, когда он внимал «Чистку шеста», «Щёлканье плёткой», «Ласканые шеста». От изображений одной из живых инсталляций Ванессы Бикрофт (Шоу 1998) [Vanessa Beecroft - живое выступление, длившееся всего один вечер 23 апреля 1998 года, с участием двадцати моделей, одетых в похожие наряды. В ШОУ Бикрофт создает живой портрет пятнадцати моделей, одетых в красные однотонные наряды и туфли на высоком каблуке со стразами] к изображениям Кароли Шнееманн [Carolee Schneemann], Кайла привлекло то, что Шнееманн получала вдохновение к Боди Арту как средству коммуникации. Когда мы подошли к сильным образам Ханны Уилк [Hannah Wilke] «Я-Объект», были слёзы, когда ему пришлось сесть и прийти в себя, после серии Ханны «Интра-Венера», документирующую реальную борьбу разных художниц с раком. После того, как Кайл испытал назначение жанра Уилк, я отпустила ему звонкий шлепок в Цифровой вселенной Наташи Мерритт [Natacha Merritt]. Некоторые считают её работу порнографией. Моя подруга Изабел спокойно заметила: «Будь нейтральной, Клайд, иначе не сможешь представить художника в точности». Кайл осклабился, как я и думала, когда я отвела свои руки от его глаз, поместив его в лучшую позицию для того, чтобы дать ему испытать ощущения от этой художницы. Парни всегда улыбаются, когда смотрят на фотографии Наташи Мерритт. В этом вопросе женщины находятся по разные стороны баррикад, именно по этой причине я захотела внести её. Эта работа приводит к спорам у феминисток, которые сами удивляются своей реакции по отношению к интимным сексуальным деталям.
  Один перформанс, на который, я осмелюсь сказать, Санта была бы более, чем счастлива не попасть, прошёл в 1994, когда артистка перформанса Эльке Кристуфек [Elke Krystufek] мастурбировала напротив гостей, среди которых даже была её мать, на открытии групповой выставки «СОВРЕМЕННОСТЬ» (JETZTZEIT). Но возник вопрос, который задавали те некоторые, которые были там, и вопрос, который всё ещё резонирует со мной. Этот вопрос: «Был лиh я, зритель, в этой пьесе вуайёром, или объектом желания самой Кристуфек?»
  За пару часов немногое можно увидеть, поэтому я решила закончить экскурсию Кайла мощным родственным дуэтом Ширин Нешат и Гады Амер. Действительно сложно встретить их общий удар. Он схватил меня за руку и спросил: «Покажешь мне ещё что-нибудь? Знаю, есть ещё что-то, зачем останавливаться». Я честно ответила: «Всегда есть ещё, Кайл. Приходи в субботу, и если ты действительно хочешь увидеть больше, тогда ты захочешь предпринять усилия, дабы предстать пред моими очами». Его заявлением было: «Я буду ровно в 8». Я же оставила его со словами: «Ровно в 9 будет лучше».

среда
23 мая 2007
С чего мне начать?

  По пути в Кардифф, Уэльс, направив машину по мосту Северн, я ощутила солнце в первый раз за эти дни. Я солгала бы, если б сказала, что к тому времени шок последней недели уже выветрился. Я решила самостоятельно поехать с аэропорта на репетицию гастролей ADP, потому что мне было нужно прочистить мозги. Никогда до этого я не предполагала, что еду не по той стороне дороги. Я полетела в Манчестер, и, кажется, пара очень добрых глаз без усилий оценивала меня. Он дал мне карту, объяснил всё, что, на его взгляд, мне нужно было знать для того, чтобы добраться до Уэльса, и, физически, я добралась туда без помех. Я знала, что если не поеду сама и не наговорюсь в течение последних чёртовых дней, то буду для всех бесполезной, а мне этого не хотелось. Я упаковала свои чемоданы до открытия выставки по искусству, которой занималась. Я это отлично спланировала, иначе я никогда бы не принялась за работу, если бы галереи оставались на первом месте. Но чего я не просчитала за миллион лет, это чувства чего-то недоделанного, с которым мне пришлось бороться после того, как вложишь столько времени и любви в эту презентацию по визуальному искусству. Я записала свои мысли тем утром, после торжественного мероприятия. Мне нужно внести их в блог, чтобы пойти дальше…
  Открытие оставило чувство пустоты и усталости. Сама ночь взволнованно гудела. Был ли это успех? Реакция была взрывной… позитивной и негативной. Когда я была ребёнком, бабушка учила меня, что, когда находишься в галерее, подобная реакция никогда не бывает плохой. Были очереди людей, которые хотели увидеть из-за чего вся эта шумиха. Что ж, с этой точки зрения причины расстраиваться нет. Но что меня бесит, когда я успокаиваю свои метущиеся мысли хотя бы на долю секунды, это то, как неправильно воспринимаются эти художницы и их работы. Когда я прочла все критические замечания, у меня осталось такое чувство, будто я не оправдала ожиданий этих женщин-художниц. «Возможно, это только возможно», говорила я себе, «если бы я помогла представить их в иной последовательности, тогда, может быть, буквальное мышление было бы более открыто абстрактному». Среди всех, фактически только моя подруга Санта в ночь открытия напророчила мне, что скажут об этих женщинах в некоторых газетах и в прямых репортажах. К тому времени я уже была напугана, когда увидела, как она нанесла тому известному маленькому человеку ментальный нагоняй. Только наша подруга Изабел видела это и, когда я, как вкопанная, стояла в шоке, мне подумалось, что я увидела, как Изабел спокойно улыбается, будто говоря: «Пусть, она знает, что делает». Поэтому я ушла с дороги. В те секунды я не знала, что разузнала Санта … Как этот маленький человек раскритиковал выставку. И я говорю слово «маленький» не относительно его внешности, а относительно сердца. Санта оказалась первой, кто осознала, что этот критик собирается разрезать на кусочки работу чувственного, мощного искусства, и похвалить только одну или двух женщин со всей выставки.
  Поскольку он пишет в достаточно влиятельную газету, это имело значение… в нашем мире, к сожалению. Изначально я лично позвонила некоторым женщинам-художницам, когда их агенты сомневались по поводу такой широкой концепции. Я объяснила, что занимаюсь этим самолично. Поскольку в течение многих лет у меня были успешные выставки, они решили довериться мне, и, в итоге, они согласились. Галерея счастлива. Дела быстро пошли вверх. Но я ничего не слышала от самих художниц и их агентов с тех пор, как были опубликованы рецензии. Я проснулась от того, что птичка стучала мне в окно. Я решила, что это значит: «Клайд, выходи на улицу». Я убегаю? Возможно. Я получала смс-ки от Кайла, что заставляет задуматься. Но мне нечего сказать, не сейчас. Дело не в нём, поэтому мне надо было разобраться во всём самой. Я понимаю, что реакция рецензий не находится под моим контролем, но я была уверена, что эти художницы будут восприняты позитивно благодаря тому, как я расположила их презентации. Неправильно. Всё неправильно. Как я могла сделать всё неправильно?.. … … Если бы мне не пришлось ехать в Великобританию, я немедля вскочила бы в машину и уехала. Куда? Не важно. Мне просто нужно убраться отсюда.

пятница
8 июня 2007
Применение света

  Мне было нужно провести в Париже больше времени, поэтому, до недавних пор, я там задерживалась. Отыграв своё первое шоу, мне пришлось разобраться с той реальностью, которую я ждала всю свою жизнь, чтобы выразить определённые эмоции относительно определённых событий и определённых людей. После этого шоу, я согласилась остаться в Париже и обработать эти смешанные чувства. Только когда я погрузилась в каждую чакру своего естества, прогуливаясь по Мюзе д’Орсэ (музей), я начала задумываться о своём настоящем отце. Не о своём отчиме, или, как его называет Пип, монстроотче, а о моём настоящем отце. Он был художником. Да, он всё ещё жив. Нет, мы никогда не встречались. Моя мама приехала из Штатов в Париж на учёбу. Он был женат, она была больна и слаба. Так продолжалось достаточно долго. Вокруг него собралась маленькая группа художников. Она была той моделью, которая позировала на нескольких его картинах, которые я видела издали. О них действительно нечего сказать. Она забеременела. Он не мог оставить свою жену. Она же улетела обратно в Америку, чтобы больше никогда не вернуться. Она повторно вышла замуж, когда мне было 12, в 13 я переехала к Ба и к Деду – до сего дня самое здравое решение, которое я когда-либо принимала в своей жизни. Теперь я понимаю его лучше. Наблюдая за тем, как люди смотрят на его картины, я вижу его разными глазами без отторжения. Я начала познавать его, изучая, как он работал со светом. В моей жизни было столько визуальных артистов, и мне интересно, случилось ли это благодаря тому, что я хотела быть к нему ближе. Не надолго, не претендуя на главенство, ничего подобного. Этим ранним утром мы въехали в Вену. Я спала среди книг по искусству, полных шедевров. Изабел вдохновила меня на то, чтобы учиться у своего отца-художника, а не отца-мужчины глазами моей матери. Не как у отца, который не знает о своей дочери. Таково начало неизвестных отношений. Теперь о том, как я причастна к той интимной сцене, о которой хочу написать, для меня это тайна, или судьба. Через друзей Ба в Париже, меня пригласили на семейный вечер. Я наблюдала за маленькой девочкой, которая пыталась играть на пианино, это был больше, чем синтезатор. Названия нот были выбиты на клавишах. Кто-то пытался учить её. Я подумала, какая прекрасная идея, хотя наклеивание кусочков плёнки на Бёзи Тори с написанными клавишами даже ради самой драгоценной маленькой девочки в мире, возможно, было бы хорошей идеей, но определённо не на той клавиатуре. Всё же я записала в голове эту мысль, чтобы в любом случае рассказать ей. Она всегда за хорошие идеи, даже если они не применимы к ней. Итак, я сидела там, увлечённая методикой обучения и маленькой девочкой Софи [Sophie]. Она была рассержена. Я имею в виду, по-настоящему расстроена. Она бросалась на рядом стоящий стул и начинала плакать. Приятный и тихий мужчина садился за её маленькую клавиатуру, уговаривая её вернуться к ней, безо лжи. Терпеливый человек садился рядом с ней, игнорируя вечеринку, игнорируя взрослых – Софи, Софи, мы попробуем ещё разок… хватит дуться. Давай начнём помедленнее. Нам нужен метроном, уи. Но папа…И тот качался туда-сюда, по-доброму и нежно воодушевляя её, они начали продвигаться. Она всё ещё была расстроена, а я улыбалась. Сегодня я проснулась в Вене, вновь улыбаясь, с новым терпением и множеством книг по искусству, изучающих то, как художники применяют свет.

среда
13 июня 2007
Чёрный лес

  Мы подготовили к пикнику всё, что нам понадобится для ночёвки. Изабел и я ехали в машине, она уже была здесь раньше. Она была везде и всюду, особенно если волчья стая где-то аккуратно пересекала местность. Теперь я убеждена, что Изабел волчица в человеческом обличии. Некоторые люди ближе к животным, чем к людям, или, как я сказала бы, больше доверяют животным, чем людям. В Изабел впечатаны законы природы. Она увидела, что в Вене эти железные миниатюры попались мне на глаза. И вынудила меня приобрести несколько особенных созданий у выхода из арт-магазина. Покидая Вену, она сказала: «нужно сводить тебя в лес, Клайд. Природа рисует не хуже любых уважаемых тобою мастеров».
  С этим заявлением она тут же настояла на своём плане. Чёрный лес, в котором я до этого не была, определённо убеждает, что в нём живут рассказы, сказания, легенды. Могут ли легенды быть реальными случаями из жизни, совпадающими с этой современной эпохой, но всегда переигрываться, когда пересекаются пространства измерений?    «Нет. Клайд, я не могу тебе этого сказать».
   «Почему же?»
   «Потому что я не знаю, что каждая из троп тебе даст. Это зависит от твоего выбора на каждом повороте».
  Я огляделась, было семь выборов. Вспоминая это сейчас, я верю, что там было семь сказаний или историй, в которые я могла бы войти. Я вошла в одну, и тогда что-то во мне подумало – мне нужно выбрать более сложную тропу. Поэтому я переползла через несколько поваленных деревьев, Изабел тихо следовала за мной, я посмотрела на неё и сказала: «Можешь рассказать мне о той тропе, которую я не выбрала?»
  Она улыбнулась и сказала: «Ты решила не входить в историю о Белоснежке и Красной Розе».
  Должна сказать, что разочаровалась, потому что всегда любила эту историю.
  Я посмотрела на неё и сказала: «Могу я вернуться и взять её?»
   «Ты действительно этого хочешь?»
  Я сказала: «Нет, я выбрала эту».
   «Хорошо, тогда вскоре ты узнаешь достаточно».
  Примерно через пятнадцать минут, или около того, у меня в голове не было сомнений, что я вошла в Красную Шапочку. С каждым часом мы всё глубже уходили в рассказ, наблюдая за тем, как это происходит прямо на наших глазах. С каждым шагом я начала обдумывать слово Хищник. Это слово часто применяют в королевстве животных. Когда я произношу это слово, я не вижу животных. А только особое расположение глаз. Ни секунды я не вижу волка более, чем образом, человек-хищник и то лицо будут разными у каждого человека, который входит в эту историю. По разным закоулкам на тропе я начала определяться в том, что мои решения будут проигрывать иные версии этой истории. Я никогда не знала, сколько может быть версий Красной Шапочки. Когда я подошла к заключительной главе этой истории, я услышала три шепотка – тебе нечего бояться, девочки становятся женщинами и ни один хищник не может этому помешать. Спустя много часов, Изабел и я сидели под звёздами, разговаривая о пережитом. Она дотянулась до моей руки и затем взяла их обе, посмотрела мне в глаза и сказала: «Ты сделала самый сильный выбор, на который была способна Клайд. Ты не пошла по тропе жертвы. Ты сама понимаешь, как ты взяла ситуацию под контроль?»
  Я посмотрела в тёмное небо, деревья всё ещё качались, дул тёплый ветерок. Мы стояли в маленьком городке рядом с Чёрным Лесом. Я выбрала версию Красной Шапочки, о которой никогда не слышала. Ты не узнаешь, что выбираешь, пока это не будет в тебе, потому что ты можешь найти на камень или пойти вокруг дерева, и вскоре войти в следующее измерение самой сказки. Как Изабел находит эти миры, я не знаю. Но, как только принимаешь решение, уже нельзя вернуться через портал, который пересекла до этого по направлению к следующей главе рассказа. Тогда события разыгрываются перед твоими глазами. В этом случае ты участник, хоть и не являешься одним из персонажей. Красная Шапочка находилась передо мной всё время, в нескольких дюймах. И она не слышала меня, но я могла слышать её так же, как и других героев и созданий. В этой версии моя красная шапочка смотрит сквозь волчью маскировку, стараясь сбежать, обманывая бабушку извинением, что ей нужно сходить в туалет, и она не хочет делать это в мягкой постели «своей бабушки». Хищная бабушка позволила моей красной шапочке это быстрое освобождение, если та пообещает тут же вернуться назад, привязав бечёвку, протянув её от своей жадной лапы к маленькой девочке, завязав вокруг запястья красной шапочки. Умная Рыжик надела бечёвку на что-то другое и убежала.

понедельник
18 июня 2007
На один шаг ближе

  Последняя неделя была сверх рулёжной, как того и требовал график путешествия. Со стороны я тихо наблюдала за тем, как все упорно боролись с потребностями. Вам следует знать, что в группе с большим количеством людей, среди которых есть очевидные профессиональные путешественники, те, кто прыгают во всё это как утка в воду, есть белоручки и любители водки, которые молятся с того самого момента, как войти в аэропорт, до того, как выйти из него прочь. Прочь из отряда, а я бы сказала, что мы все достаточно славные путешественники. У Санты всегда ограничен багаж, Пип хочет лететь на самолёте, с Изабел никогда не будет драмы. Тори приходится путешествовать со шляпкой мамы на голове, и я, что ж, я предпочла бы не находиться среди стольких незнакомцев. После шоу в Осло, Санта пошла с Изабел исследовать норвежское побережье. Вероятно у Изабел было несколько друзей, у которых всегда накрыт стол, поэтому они уехали проводить ночь к ним, а потом встретить нас в Берлине. В деревне поступок Санты получил бы 7 баллов по шоковой шкале от 1 до 10, тем не менее и раньше я иной раз замечала за ней очень странное поведение. Девочка с вечеринки, мерцающая с восходом огней большого города, оказывается, бывает и в более созерцательном настроении. О, конечно, ко всему этому у неё есть страсть живая, дышащая, чувственная, но теперь есть ещё кое-что, зацепка, что это я, что, конечно же, больше догадка с моей стороны. За последнюю пару недель случилось странное. По сути, некий профессиональный футболист, не будем называть имён, но не играющий за Америку, прилетел на самолёте, чтобы поужинать с Сантой. Как они встретились, я не знаю, возможно, на одном из безумных сборищ у Неф. Всё, что я могу сказать, со стороны Санты это строго платоническое чувство. В последний раз, когда он приходил и забирал Санту на ужин, я слышала, как её дверь открылась около 11 вечера. Я занималась исследованиями на своём компьютере, и что-то во мне решило просто посмотреть. Я не считаю, что сую нос не в свои дела. Я стараюсь заниматься своим делом, но мне придётся присматривать за собой, если этот парень прилетает из-за того, что у него есть много такого, о чём она нам не говорит, и если платоническое шоу с её стороны действительно настоящее. Я услышала, как мимо дерзко процокали каблучки. Я тихо открыла дверь, и за ней стояла она собственной персоной, рада-радёшенька, направляясь в свою комнату. Мы все знаем, что некоторые девушки внезапно идут к себе в комнату, чтобы быстро напудрить нос, а потом, через пятнадцать минут, приходит джентльмен с бутылкой охлаждённого шампанского. Пятнадцать минут прошло, но вместо всего этого у меня зазвонил телефон.
   «Клайд, ты не хотела бы зайти и опрокинуть стаканчик на ночь?»
  Я изобразила удивление: «Ты одна?»
   «Конечно, я одна, глупышка».
  Мы опрокинули по стаканчику, допивая, я набралась смелости и сказала: «Санта, крошка, звёзды футбола не летают больше раза, привозя подарки только для того, чтобы быть подружайками».
   «Клайд, клянусь, положа руку на сердце, я не обманываю этого чудака».
   «Тогда что ты ему сказала», спросила я её.
   «Ну, я сказала ему, что нахожусь сейчас не в том месте, где можно начать отношения, и что я не сплю с теми, с кем не собираюсь строить отношения».
  Я посмотрела на неё, подняв руки в воздух: «И…»
   «А он сказал, когда будешь готова, я здесь. Я сказала, что могу никогда не оказаться здесь. Так же я сказала ему, что мне лучше не видеться с ним, пока я не вернусь в Лондон, потому что со многим нужно разобраться».
  Я посмотрела на неё и сказала: «Потому что мы близко к Санкт-Петербургу, не так ли?»
  Она была уклончива и помахала мне на ночь. Мы покинули Дойчланд и начали входить в Польшу, на один шаг ближе к России.

понедельник
25 июня 2007
Могла бы я здесь жить

  Сейчас бодрствую, хотя ещё нет и шести утра, прошедшие несколько дней я в разгаре процесса. Прага – это то сносное место, где какое-то время можно пожить, я намеревалась сделать это в Париже, но, находясь в здравом уме, понимаю, что Париж был полотном в приключении моей мамы. К тому же мой родной отец претендовал на этот город. Зная всё это, я решила позволить какому-нибудь месту говорить со мной и, возможно, стать моим следующим пунктом назначения, как только турне подойдёт к своему естественному завершению. Теперь с тёплыми воспоминаниями я пишу свои впечатления от Праги, сидя в комнате отеля в Будапеште.
  Позвольте начать с самой важной заметки, которую мне дали. Прогулка пешком – это единственный способ погрузиться в старую часть Праги. Теперь зная то, что я знаю, спасёт меня, если куплю пару Адидасов, после того как с наивностью отправиться в путь дорогу в резиновых шлёпанцах. Мощёные булыжником мостовые находятся повсюду, и, честно говоря, вы не перестанете заниматься исследованиями. В Праге я ходила пешком больше, чем где-либо ещё в такой далёкой Европе. Я гуляла сама по себе, что было благословением после тех событий, в которых я участвовала последние несколько дней. Будучи одна, Прага стала мне компаньоном. Изабел пригласила меня пойти с ней и её верной камерой, но я хотела побыть туристом, а ей нужно было быть фотографом, и мы обе знали, что это были бы два абсолютно разных путешествия. Я дала Пипс пространство. Мы так давно знаем друг друга, что слова необязательны. Я чувствую её и знаю, что она отправилась на охоту. Когда она будет готова сформулировать всё то, что насобирает, в мою дверь раздастся стук, обычно раздающийся до рассвета, в компании с обслуживанием номеров на буксире и диссертацией информации. Но до этого она стоит в тенях, собирая ключи и хронометрируя время каждого движения игрока. Что касается Санты… что ж, меня отшили. Пардон за мой французский, но как ещё это можно назвать? Причмокивание губами, абсолютная потеря дара речи. Любительница сделать так, чтобы у всех отвисла челюсть. В Праге мы вошли в отель, и внезапно Санта остановилась, как вкопанная. Посреди вестибюля стоял высокий, смуглый красавец, который пристально смотрел на неё. Достаточно сказать, что Санту с тех пор не было видно, даже в Братиславе. Ходит молва, что эти двое прилетают сегодня. Честно говоря, больше я ничего не знаю.

четверг
19 июля 2007

  Мне действительно не надо было смеяться. Я осознаю, что в целом это был неприятный инцидент, и не надо было над этим смеяться, но теперь, когда всё кончилось, я не могу подавить истерику. Для начала, путешествие шло интенсивно, и гастроли были полны всевозможных событий, поэтому приношу извинения за то, что долго не представляла вашему вниманию свои записи. Да, много чего случилось. Да, я хочу написать об этом, но прежде чем начать, я должна рассказать о чём-то очень смешном и забавном. Мы стояли за кофе в аэропорту Истамбула, и за нами последней была Пип, которая покупала себе несколько вещей. Внезапно огромный мужчина отпустил комментарий о том, как долго она покупает. Он оказался крайне грубым и квинтэссенциально Отвратительным американцем. О, мой бог. Вы никогда бы не догадались, что у него есть. Она повернулась и сказала ему отвалить, но он этого не сделал, тогда она принялась громко раздевать его на глазах у всей очереди, заканчивая его малипупаньким пенисом. Вот так так! В накалённости всей истории начинаешь видеть, как Отвратительный американец-гигант сжимается, а маленькая американка вырастает в размерах, и я думаю, ребята, тот задира и идиот так и не понял, что в магазине его отхлестал всего лишь язык. Просто он не на ту девушку нарвался. А в остальном Истамбул был спокойным. Агиа София и Синяя Мечеть хранят тайны за своими древними стенами… мои мысли заинтересовало то, как такой комплекс мог быть создан таким маленьким количеством инструментов. Тот трепет, который вселяют эти творения, оправдан. Жара подрумянивала меня до светло коричневого цвета. Я купалась в ней. Теперь, когда я в Афинах, под открытым небом я села с друзьями за столик в кафе, скрытом среди холмов по пути к Акрополю. Сегодня я отказываюсь думать о каких-либо проблемах, они и так будут меня ждать, когда я сниму свои очки розового цвета.

пятница
14 сентября 2007
Натюрморт с видом на Сиднейскую гавань

  Вскоре после того, как закончились гастроли по Европе, одни мои друзья пригласили меня погостить у них в Сан-Франциско. В то время вернуться домой было для меня не самым лучшим. Полагаю, что единственный способ справиться с определёнными нерешёнными отношениями – просто избегать их всех вместе взятых, так я и сделала. Пока я находилась в Сан-Франциско, я встретила множество людей, помешанных на сценическом искусстве, и это заставило меня задуматься над тем, что я хочу сейчас создать, в то время как не живу в тени великого художника. Я не осознавала, как невероятно страшно быть вовлечённой в общее дело с теми, кто от рождения хороши в том, чем занимаются, поэтому я сделала излишний само-монтаж нескольких последних лет. Да настолько излишний, что, в конце концов, обратила внимание на тот факт, что вымонтажировала себя из собственной судьбы. Какова судьба художника? Я никогда не давала себе зелёный свет, чтобы это даже попробовать. Вчера я целый день провела за тем, что прогуливалась от парома до парома в Сиднейской Бухте. По-своему Сидней напоминает мне сумасшедший коктейль, сделанный из отлично взболтанных Сан-Франциско, Лос-Анджелеса и Лондона. Поскольку раньше я здесь не бывала, я не знала чего ожидать, и в этот первый раз, для того, чтобы узнать о городе, я решила не идти в музей. Я пила свободу с каждой прогулкой. Сияло солнце, почти вынуждая меня вернуться сюда, хоть в Сан-Франциско я и встретила людей, которые повлияли на меня, и сейчас я не буду вам этим докучать, у нас ещё будет много времени поговорить обо всём этом. Но меня не убедить в том, что здесь мало что вдохновит подающих надежды художников, если они переедут сюда. Я сказала об этом Санте, а она закатила глаза и сказала: «Mon dieu, ты ведь не серьёзно, Клайд. Ты была здесь всего чуть больше дня, и ты, которая никогда не предпринимает импульсивных поступков, решаешь уехать на тысячи миль прочь ото всех нас?»
  Я улыбнулась и отпила шампанское из бокала, который она мне подала, поскольку этим она мне сообщила, что будет скучать обо мне.

четверг
27 сентября 2007
Кто бы знал?

  Было решено, что в Брисбэйне выступаю я, но когда во время саундчека мы все стояли в зале, я душой ощутила, что выбор в пользу меня был неверным. Санту попросили сделать шаг вперёд. Она наклонила голову в мою сторону - жест, который я сочла чрезвычайно красноречивым. В этом жесте было настоящее и будущее. Содействуя единению, она пожертвовала выступлением в Сиднее. Мы все это знали! Выполняем план.
  Только Пип подала голос: «Дай мне сделать это, Санта. Я знаю, что для тебя значило выступить в Сиднее».
   «Да, Пипстер, а знаешь ли ты, что для меня значит выступить в Брисбэйне?» С этими словами она ушла.
  Пип обняла меня и сказала: «Боже, Клайд, только представь, что Санта уступила тебе Опера Хауз».
  Я улыбнулась: «Так и есть, не так ли… В ту самую секунду, старая подруга, я влюбилась в эту сострадательную уличную девку».
  Пип, как ни странно, оскалилась улыбкой эскимосской лайки: «В тот самый момент, старая подруга, я почти побила тебя за неё».
  Для меня отъезд из Сиднея чем-то похож на прощание с особенным другом, но нам нужно двигаться дальше. Я знаю, что на этих гастролях существуют другие места, от которых можно получить впечатления. Всё же я очень хочу порекомендовать Сидней как то место, где можно провести некоторое время, если вам нужно поменять свою жизнь, но при этом хотите остаться в городе. Всем тем друзьям, с которыми я подружилась находясь здесь – вы бесценны!

вторник
2 октября 2007
Изображение

  Как стать одержимой книгой… друзья, которые отошли в мир иной, должны покоиться в специализированных магазинах. Художественное искусство обложек поманило меня с витрины, словно в трансе я прошла в открытую дверь. Названия, которые я раньше не видела, слова, стучащиеся в мою плоть, требуя к себе внимания. Я хотела открыть те страницы, которые пронзили мой рассудок, а потом прислониться своими костями к нужной странице, чтобы исчезнуть. Стало очевидно, что изображения, размещённые в особом порядке, хотели слиться с моей личностью. Каждая моя чакра решила войти в визуальный союз коллег. Сращение бумаги и плоти. Деревья, внушённые видениями, просочились в одинокую женщину. Блокируясь, затем разъединяясь от окружающей среды, я взялась за стеллаж тех книг, чей шёпот: «Мы одиноки» раздавался в проходе между полками. В этот момент, когда у меня появились отлично настроенные образы, я легла рядом с вертикальной какофонией, а потом нежно поместилась сверху них.
   «Боже Иисусе, Клайд!! Атакует целый автобус фиолетововолосых», Санта повернулась ко мне, затем, сразу же, рванув назад, отвернулась и открыла свой тренч – заграждая мой интим от назойливого паникёрского стада. В последний раз я дотронулась до каждого изображения сквозь технику печати, с глубоким вздохом или с семью быстрыми глубокими вздохами подряд.
  Прежде, чем покинуть Австралию, актриса, мощь и женщина принесла нам подарки. Вино, которое делает её семья, датируется 1843 годом. Записывая все эти мысли, я пью Шираз Свобода 1843 года. Я живу ради синхронности. Больше поэтическая, чем религиозная мантра, «чудо» - синхронность это истинная музыка Вселенной, мысли в гармонии с материей. Идеи и действия. «Красное дерево» [The Red Tree], детская книжка, каким-то образом смешалась с моими вещами. Кто-то по ошибке положил её в мою багажную сумку. В этот момент меня осеняет факт того, что у меня и у Тэш одинаковый фасон сумок. С одной из страниц на меня пристально уставилась сногсшибательная картинка… буквы, произносимые в мегафон. Потайные сюрпризы были проиллюстрированы Шоном Тэном [Shaun Tan], его эффект лучше, чем охота за самым лучшим пасхальным яйцом. «Красное дерево» уловило мои сомнения и дало им новую работу. Их работа не сомневаться, а точно попасть в оптическое магическое изображение, выгравированное на каждой странице. Лица, сформированные сотнями листьев. Увеличившиеся до размеров шторма в комнате маленькой девочки. Волшебство всё ещё живёт на чём-то таком же простом, как лист бумаги.

"